С неожиданной для ее тучной фигуры прытью бабуля налетела на парня и со всего размаху толкнула его животом. Вероятно, так доблестные рыцари таранили стены замков в Средневековье. Незадачливый хлопец полетел на землю, перекувырнулся и на глазах у остолбеневших уличных котов загремел головой о мусорный контейнер.
Целая куча зловонных отходов, бутылок, склянок, просто аморфного мусора обрушилась ему на голову.
Третий, вероятно, сочтя, что на сегодня впечатлений более чем достаточно, оттолкнул Аню и бросился бежать.
Толстая бабуля, войдя в раж, бросилась за ним вдогонку, крича: «Вот тебе, ска-а-атина!», а вторая методично колотила сумкой того, что первым получил на орехи, и приговаривала:
– Вот тебе дивиденды! Вот тебе дивиденды!
По всей видимости, эта дама была пострадавшим вкладчиком одной из финансовых пирамид и представляла, что колотит г-на Мавроди или подобного ему «Хопер-инвеста».
Аня пришла в себя от того, что кто-то провел шершавой теплой ладонью по ее щеке и произнес:
– Как они тебя, девонька… Ну-ка вставай.
– В больницу ее надо.
– Нельзя мне в больницу, бабушки, – пробормотала Аня, открывая глаза.
– А от нее водкой несет, как от нашего дворника Макеева. Может, и на самом деле в больницу не надо. В вытрезвитель, а?
– Грешно так шутить, Евдокия Иванна. Видишь, что у нее с ножкой-то?
– Да вижу, чай, не слепая.
Аня провела мутным взглядом по лицу склонившейся над ней женщины и произнесла:
– Здравствуйте, бабушка. Вы меня не узнали? Я Аня Опалева. Я с вашим Алешей… не узнаете?
– А и правда Аня, – выговорила старуха и пожевала губами. – То-то я смотрю: лицо знакомое. Ты ж Кольки-учителя дочка?
– Да.
– И где только наших, текстильщицких, не встретишь! Я всегда говорила, что нету им покоя, нашим-то. Непутевые все, шебутные. Взять хотя бы Ваньку мово, болвана чумурудного. Ваньку мово…
При упоминании этого имени суровая бабка вдруг распустила строгие сухие губы и всхлипнула.
Это была Евдокия Ивановна Каледина – родная бабушка Алексея.
* * *
Дамир Сафин мерил широкими шагами свою гостиную. На его лице были написаны раздражение и тревога.
Из отпущенного Вайсбергом срока осталось всего ничего – один вечер. И Дамир прекрасно понимал, что ничего не успеет сделать. Ничего. Потому что убийца – о, убийца Кислова прекрасно известен Вайсбергу. Дамир был уверен в этом, как и в том, что эта Анька Опалева, хорошенькая дура, на которой он по глупости чуть не женился три года назад, – что эта Анька вообще не при делах.
Дамир был уверен, что Вайсберг и организовал убийство собственного зятя. Не исключено, что у банкира и Юрки были какие-то трения, и потому он решил убить сразу двух зайцев: первым зайцем был, разумеется, нежеланный Юрка, а в статусе второго жертвенного длинноухого зверька выступал клуб «Аттила» и лично он, его владелец Дамир Сафин.
Тем более что после убийства Кислова куда-то бесследно исчезли два охранника клуба. Причем один из них был тот самый Леонид, что стоял на выходе и по распоряжению Дамира не выпускал из «Аттилы» никого.
Вот он-то как раз убийцу, быть может, и пропустил.
Дамир посмотрел в зеркало, из которого на него смотрело осунувшееся и потемневшее лицо уставшего и вдосталь нахлебавшегося за эти двое суток человека, и подумал, что он, Дамир, если действия будут развиваться такими темпами, скоро будет выглядеть хуже иного покойничка.
То есть станет почти таким же страшным на харю, как этот рыбьемордый Ледяной.
Да что Вайсберг… Дамира куда больше волновал Андроник. Этот третейский судья городского криминала, который мнил себя последней инстанцией и самыми справедливыми полагал законы вендетты. Кровной мести.
А сам!
Конечно, можно было обратиться в ФСБ или РУБОП за помощью, кое-какие знакомства имелись, но туда Дамир Маратович хотел обращаться менее всего. Нет, туда нельзя. Да еще если учесть эти проблемы с налоговой и недавние рамсы с деятелями из ОБНОНа, которые устроили облаву и выдернули двух каких-то обдолбанных субъектов с чудовищными запасами кокаина и крэка в карманах. На несколько десятков доз. Конечно, Дамир тогда сказал обноновцам, что за клиентуру он не отвечает. Не может же он, в самом деле, каждого обыскивать, кто в «Аттилу» приходит.
Но все равно – неприятно.
Впрочем, Дамир уже предпринял кое-какие меры.
Он нервно взглянул на часы: двадцать двадцать семь. В половине девятого должен звонить Ринат. Пусть знает этот тесный еврейско-кавказский союз, что его, Дамира Сафина, просто так голыми руками не возьмешь.
И еще эта дура Анька… Где шляется эта шалава? Мало того, что уже сутки не была в «Аттиле», так ведь и дома, то есть на квартире, которую снимал ей Дамир, не появляется – и не звонит! Перекрывается, стерва? Свою собственную маленькую игру замесила, клава?
Застрекотал сотовый.
– Ринат? Ну что?
– Набили «стрелы» на Трофимовском тракте. На Грязном. На одиннадцать. Менты дорожные тамошние в курсах, в тему влезать не будут. Я им присоветовал, чтоб никуда не высовывались с Трофимовского КП.
– С кем ты говорил? С Андроником?
– Нет, с Тиграном.
– Ильдар с тобой?
– Пошарил он насчет твоей Опалевой. Нет ее нигде. Пацаны нарыли там, что она вчера в «Белой горе» была, узнали, с кем. Только дома его нет, этого Никифорова Леонида Александровича. Знаешь, кто он такой? Никогда не угадаешь. Попом он приколбасился в церкви.
– Значит, Опалевой не обнаружили?
– Да куда она денется, твоя будка? Кушать захочет, нарисуется. Подгребай на Трофимовский к одиннадцати. Грязный мост. Будем разруливать твою непонятку с Ледяным.
* * *
Трофимовский тракт был длинным безлюдным шоссе на самой окраине города. По одну сторону от него чернел лесок, за которым в некотором отдалении высилось несколько типовых девятиэтажек. Меж них затесалось пять или шесть ТЭЦ-»озер», в которые сливали мазут и отходы; по другую сторону тракта простиралась степь.
Трофимовский тракт был излюбленным местом для «стрелок» городской братвы. В особенности братки отличали тот фрагмент тракта, где он проходил по мосту через маленькое грязное озерцо, чьи берега утопали в вязкой, глинистой жиже.
Это был так называемый Грязный мост.
К одиннадцати часам вечера восемнадцатого октября сюда начали съезжаться иномарки, из которых кучками выходила молчаливая и сосредоточенная братва.
Дамир со своим личным телохранителем Вадимом приехал едва ли не последним. Ильдар, рослый татарин с широким хмурым лицом, подошел к нему и сказал:
– Подъедет сам Ледяной. Только что узнал. К чему бы это, не знаешь? Ледяной просто так по «стрелкам» мотаться не будет, он же тебе не «бык» и не «разводящий».
