Это был толстый небритый кавказец с остро зыркающими глазами и длинным носом. Ворсистые жировые складки под его подбородком висели неопрятно, как у тюленя, а густоволосатая грудь в вырезе распахнутого халата вызывала ассоциации с зоопарком. Отделение приматов.
Однако имя этого человека, как оказалось, относилось скорее к семейству кошачьих.
– Тигран… – механически сказал Алексей. – Что тебе надо?
– Давно не виделись, да? – откликнулся тот. – Мнэ сказали рэбята, что ты тут, в городе, я и рэшил угостыт тэбя и Аня… Аня, да?.. угастыт хароший шашлик.
– Я не голоден.
Второй мужчина, сидящий в кресле вполоборота, шевельнулся и произнес хрипловатым звучным голосом и совершенно без акцента:
– Садитесь. В ногах правды нет. Будем говорить.
Аня взглянула: худощавый, гладко выбритый кавказец с орлиным носом, большим властным ртом и полуприкрытыми глазами, под которыми резко обозначились болезненные коричневые мешки. Ее ноги машинально подогнулись – флюиды той властной надменности, которую буквально источал весь облик мужчины, подействовали, как гипноз змеи на птичку.
Алексей же сказал:
– Я не знаю, о чем нам говорить с тобой. Я не знаю тебя самого. Зато я знаю Тиграна и думаю, что больше минуты его рожу я видеть не смогу.
Аня видела, что Алексей сжал кулаки и, по всей видимости, с трудом владел собой.
Тигран не обиделся. Он засмеялся и продолжил дегустацию. Худощавый же кавказец медленно поднял на Аню и Алексея глаза и сказал:
– Я думаю, вы слышали обо мне. Мое имя – Андроник. Один уважаемый человек попросил меня поговорить с вами. С вами обоими.
– Этого уважаемого человека зовут Михаил Моисеевич Вайсберг? – резко выговорил Каледин.
– Не горячись. У тебя еще будет время сказать свое слово, – спокойно произнес Андроник. – Так вот, Вайсберг сказал мне, что в свое время у тебя были проблемы с долгами. Твой отец задолжал «Орион-банку» и не смог рассчитаться. Кажется, он потом умер. Тебе удалось решить проблему отца. Тигран помог тебе, я знаю. Потом ты уехал и только недавно вернулся в этот город. Но Вайсберг сказал, что ты можешь быть в претензии к нему. Что ты можешь попытаться отомстить. Так вот я настоятельно не рекомендую тебе делать этого. Никто не виноват, что твой отец не выполнил взятых на себя обязательств. Равно как никто не виноват в том, что он оказался слаб. Не сверкай на меня глазами, я не испугаюсь, можешь поверить. Но я отвлекся. Речь не о тебе… речь пойдет, – Андроник небрежным жестом указал на Аню, – о ней.
Алексей, который держал кулаки сжатыми так, что на его предплечьях веревками вспухли жилы, при этих словах распустил пальцы.
– Я не верю в совпадения, – продолжал Андроник, – поэтому для меня и для любого логически мыслящего человека станет вопрос, как это ты встретился с ней. И именно сегодня.
– Но…
– Ты ничего не знаешь, – перебил его армянский вор в законе. – Несколько часов назад в клубе ее сутенера Дамира был убит Юрий Кислов, зять Вайсберга и, кажется, друг твоего детства. Убит в тот момент, когда она его обслуживала. И вот теперь она с тобой. Как ты это объяснишь?
Каледин изумленно вытаращил глаза:
– Ее… сутенера? Обслуживала… Кислова? Это…
– Это все правда, Каледин, – на глубоком вдохе быстро заговорила Аня. – Я не хотела тебе говорить, но если уж так повернулось…
Пронизывающие темные глаза Андроника, прищурившись, остановились на ней:
– Значит, Каледин ничего не знает?
– Ничего.
Острая неприятная полуулыбка прорезала смуглое лицо Андроника, открыв неровные белые зубы.
– Гордая, да? – сказал он. – Не стала просить помощи, да?
– А почему я должна просить у него помощи?
Андроник быстро переглянулся с Тиграном, и последний вскочил с кресла, подкатился к Ане на коротких и необычайно проворных ногах с подносом, уставленным всякой всячиной.
– Кушяй, да, – подмигнув, сказал Тигран. – Мы же с тобой знакомы не хуже, чем с Алехом, что ж ты атварачиваышься, так?
Каледин смотрел себе под ноги застывшим брезгливым взглядом. Словно он знал, что там, где-то под креслом, затаилась большая и истекающая слизью мерзкая жаба, которая вот-вот должна выволочь на свет свое криволапое тело.
Андроник смотрел с любопытством.
Аня вскинула ресницы, и сквозь предательскую дурнотную пелену, облепившую ее, как теплая марля, вылезло ухмыляющееся лицо Тиграна.
– Кушяй, да…
И тут что-то повернулось в Анне и больно сдавило внутренности… так больно, что для того, чтобы освободиться от этого захвата ненависти, она механически подняла руку и, распрямившись, как пружина, с силой ударила по подносу.
Шашлыки в соусе, вино и соки потекли по халату, а на густоволосатой груди армянина повисли кусочки мяса.
Лоск и показное гостеприимство слетели с Тиграна, как пена с гребешков морских волн под порывом остервенелого ветра.
– Ах ты, сука! – взревел он и наотмашь ударил Аню по лицу, так что она отлетела к роскошному белоснежному камину, под видом которого скрывался огромный кондиционер. Пытаясь устоять, она взмахнула руками и смахнула на ковер шикарный тяжелый канделябр с зажженными свечами.
Одна из них, тяжелая, фигурная, вылетела из канделябра и упала на ковер, который немедленно занялся синеватым пламенем.
– Бии-иляд! – рявкнул Тигран и начал топтать огонь ногами, на которых красовались красные тапочки, расшитые золотом.
Весь этот шум вырвал Алексея из болезненного оцепенения. Уже в следующую секунду он оказался возле Ани, помогая ей встать.
– Спасибо, – выговорила она, краем ладони вытирая стекающую из уголка рта кровь.
– Хароший парочка, а? – загрохотал Тигран, который продолжал вытанцовывать какую-то помесь чечетки, гопака и «Семь сорок» на издыхающем синеватом пламени. – Два праститутка… толко сладкий мэст у каждого разный, да? Шялава!
Алексей угрожающе двинулся в его сторону, но тут в руках доселе безмолвствовавшего и спокойно созерцавшего все это безобразие Андроника появился пистолет.
– Не шуми, да? – сказал он, спокойно поднимая дуло его на Алексея. – Кто ты такой, чтобы тут пузыриться? Если опущенный, так твое место – у параши. Сам знал, на что шел… фламинго.
– Сучара! – пропыхтел Тигран.
Алексей замер. Андроник поднялся и, медленно приблизившись к Каледину – он оказался едва ли не на полторы головы ниже Алексея, – беспощадно глянул снизу вверх своими воспаленными надменными глазами:
– Прежде чем ты уйдешь… пока что живой и здоровый, ты должен усвоить: знай свое место. Даже нэ думай, – тут в его речи впервые появился легкий кавказский акцент, – даже нэ думай косорезить. И мой тебе совет – не крутись около этой шалавы, – он выразительно посмотрел на Аню, – ничего хорошего из этого нэ вийдет. Она уже на подходе, а ты танцуй себе танец и помни, что ты всего лишь дэвочка с яйцами, а нэ мужчина. А ты, Аня… твое время истекает. Одна ночь кончается, остается еще день, ночь и еще день. Я сказал. Идите.
