Время от времени Константин Львович прерывал
импровизированный урок истории, целуя Клавдии Владленовне ручку. Во время
очередного восхитительного антракта до него донесся обрывок разговора двух
немцев, сидевших за соседним столиком.
— А вы говорили, герр профессор, что «новые
русские» грубы и неотесаны, — сказал один.
Второй ответил:
— Очевидно, герр Штубе, это один из так называемых
«новых новых русских». Я читал о них в «Франкфуртер альгемайне».
8
— Че, и бубль-гама у вас нет? — недоверчиво
спросил Вован, почесывая мохнатый бампер (не свой, Костяшкин — свой, с татухой,
остался дома, в двухтысячном годе).
— Что, милый? — не въехала Анька, елозя щекой по
его плечу.
Он задвигал челюстями, типа жует, потом чпокнул губами, типа
лопанул пузырь, но она все равно не врубилась — засмеялась тоненько так,
звонко, как пейджер, и у Вована внутри потеплело. Он зацепил пальцем ее
сиротский чулочек, свисавший с койки, и жалостно поцокал языком:
— Как бомжиха — в шкарпетках на ленточке. Че я, в
натуре на колготки не набашляю?
— На что, на что?
Блин, у них тут и колготок не было! Вообще ни хрена
моржовича: ни баночной жбанки, ни лифчиков, ни «марса»
со «сникерсом». Полный голяк.
Мазы открывались такие, что дух захватывало. На каждом углу
лохотронов понаставить — это перво-наперво, пальцевал сам с собой Вован.
Пацанов найти без проблем, у них тут пролетариев до утопа. Потом —
«макдональдсов» понатыкать: ну там типа квас, булка с колбасером, туда-сюда.
Народ небалованый, схавают. А после можно и заводик чипсовый забабахать.
Так, спокуха, тормознул себя Вован, чтоб не зарываться. Где
взять бабок на раскрутку?
— У твоего попа в натуре сбашлять можно? — спросил
он Нюську. — Скажи ему, Костяха не крысятник, не соскочит.
Бабца была, конечно, супер, но на мозги не хакамада —
простой вопрос, а долго не догоняла. Зато когда усекла, здорово Вована
обнадежила:
— Если я скажу, что деньги нужны для дела, папа,
разумеется, даст. Только он считает, что вкладывать капиталы в российскую
промышленность неразумно. У нас в империи слишком неспокойно. Папа опасается
революции и хочет перевести дело в Америку.
— Какая, блин, революция! — зауродило
Вована. — Тут такие бабки ломятся! Не пузырься, Анька, прорвемся. Короче,
тут у вас пахан один есть, в большом авторитете, кликуха — Ильич. Не слыхала?
Чуть что не по нем, на БМП залазит и все, такая идет мочиловка —
сливай воду, я по телеку видел. Забью с ним стрелку, обкатаем вопрос,
сговоримся насчет лаве. Буду отстегивать его пацанам сколько положено. На кой
им революция, они ж не лохи. Держись Костика, Нюсек, за ним не пропадешь.
— Обожаю тебя безумно, — сказала умотная Нюрка и
всосала Вовану чмоку прямо в губешник.
