Редакция, конечно, туфта. Рамс мог выйти с банком
«Евросервис», который тоже ронял слюни на арбатский особнячок. Тамошний
председатель правления Пыпа — пацан серьезный, в терпилах ходить не привык. Но,
как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампуськи. А именно шампуськи —
«Клико», Франция, полтонны баксов за ящик — Вован как раз сейчас и нацелился
жахнуть. Не то чтоб сильно любил это кислое пойло с пузырями. Все эти
навороты вообще были ему по барабану. То есть в ресторанах или там на
презентациях хавал, конечно, и омаров, и устриц, и улиток этих поганых,
двадцатилетнего вискаря клопиного выдувал по три пузыря зараз, но не для
души, а чисто ради понтов. Душа, она помнила хорошее, просила жареной
картошечки с лучком и пробористого портвешка, такого теперь не добудешь ни
за какие бабки. Эх, какую страну просерили, суки!
Но про трудное детство пора было забывать. Чисто и маза
подвалила — 2000-ый год. Пускай Вован из Раменок там, с тремя девятками
остается, а в новое типа тысячелетие въедет авторитетный чувак Владимир
Егорович, нет, лучше Владимир Георгиевич, генеральный директор инвестиционно-маркетингового
холдинга «Конкретика».
Для того и отвалил Вован с гулевого фуршета в коридорчик, а
после сюда, в будущий свой кабинет, чтобы отметить ломовой момент
интеллигентно, без козлов и лялек. Три нуля в номинале нового года обнадеживали
— это ж по-нашему тонна. Где три нуля, там и шесть, а после, если масть пойдет,
то и девять. Зам по железкам Лифшиц, в прошлом физматкандидат, из-за трех
нулей в последнее время сильно депрессовал. Говорил, из-за них может все
компьютеры закозлить. А сегодня грузанул тренди-бренди с коксой и давай, блин,
колотить понты про какой-то «хронопарадокс»: типа само время может запутаться в
нулях. Возьмет и кинет сознание в какой-нибудь другой год с нулями, на сто лет
вперед или назад. Стих читал, типа «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе».
Но Вован этот бухой базар слушал вполуха, потому что у него как раз
подоспел ключевой разбор с Клавкой.
Свой протокол о намерениях он ей давно представил, еще в
понедельник. Она сказала, подумает, а сегодня, как говорится, выкатила бартер
на бартер: поедет к нему на дачу в Отрадное и будет регулярно выдавать по
полной программе, но не за фу-фу, не на такую напал, а за новую
бэ-эм-вешку или минимум вольвешник.
Клавка, конечно, бикса представительная, при всех наворотах:
у ней через слово «как бы», да на «самом деле», но это ж сорок штук
баксов! Тоже, блин, нашлась Клавдия Шиффер.
Вован подошел к щербатому зеркалу (старье, надо будет его на
помойку). Посмотрел на себя и словил кайф. Пиджачок от «Версаче» —
конфетка, ботиночки «Гуччи», морда гладкая, глаза маленькие, но объективные
такие, типа с интеллектом.
Здоровенные деревянные часы с башенкой навроде офисного
центра на Дербеневке брякнули, хрюкнули и давай отстукивать: блин! блин!
блин! блин!
Пакеда, Вован, — попрощался генеральный директор со
своим попсовым прошлым. Здравствуйте, Владимир Георгиевич. Поднял бокал и
аккурат на шестом «блине» чокнулся с зеркалом.
И тут случился облом. Зеркало вдруг все запотело, типа как в
ванной, а когда снова оттаяло, Вован увидел в раме какого-то чудилу с
блестящими волосами, посередке разделенными напополам, и подкрученными, как
у Чапаева, усами. Хуже всего было то, что в руке чудила держал ствол.
Ах, суки, что удумали — через дырявое зеркало достать!
Выходило, что главный птеродактор не такой уж лох, не въехал Вован, и
от этого ему теперь в натуре стало стыдно. Надо же так облажаться! По виду
киллера было ясно, что он из фраеров: в стремном черном клифте, с узким
галстучком, каких уже лет десять не носят, и воротник торчком. Обиднее всего было
то, что Вована заказали такому уроду, заказали по дешевке — откуда бы
у лохов взялись настоящие бабки?
Хрен бы Вован дожил до сегодняшнего дня, если б зявился
и лоховал на кипеже. Генеральный директор «Конкретики» схватил Чапаева за руку
с волыной и дернул на себя. Киллер вылетел из рамы, но и сам Вован, не
удержавшись, перелетел на ту сторону.
3
Константин Львович едва удержался на ногах. Резко обернулся
к зеркалу — мерцающую поверхность вновь затянуло молочной рябью. Часы достучали
последний удар и умолкли. Ночь за окном озарилась сполохами праздничных
фейерверков. Он опоздал, девятнадцатый век кончился!
Померещится же такая дребедень перед смертью. Все, пора и
честь знать. Луцкий поднес правую руку к виску и не сразу сообразил, что
вместо «бульдога» его пальцы сжимают хрустальный бокал. Понюхал — шампанское,
«вев клико», ароматом напоминает урожай 89-го, но, пожалуй, все-таки не он.
Прежде чем управляющий «Доброго самарянина» успел удивиться чудесной замене
револьвера на бокал, муть в зеркале улеглась, и Константин Львович вновь
увидел перед собой давешнего хама. Кто бы тот ни был, пусть хоть сам Люцифер,
но прощать оскорбление бывший кавалергард не привык и с размаху плеснул
шампанским прямо в наглую плебейскую физиономию.
Визави сделал точно такое же порывистое движение, и
золотистый напиток богов, пузырясь, потек по глади. Здесь в мозгу управляющего
шевельнулось нелепейшее подозрение. Константин Львович похлопал себя по щекам,
оскалил зубы, даже подпрыгнул на месте. Толстомордый в точности повторил все
движения, как дрессированная обезьяна в цирке. Сомнений не оставалось! Что за
непристойная метаморфоза!
Луцкий в растерянности огляделся по сторонам и заметил, что
переменился не только он сам, но и будуар: исчезла потемкинская кровать
под балдахином и вся прочая мебель. Напольные часы «Мозер унд мозер» странным
образом потускнели и осели набок, а в углу нивесть откуда появился дряной
письменный стол с расцарапанной крышкой. Неужто уже описали имущество? Не может
быть, суда-то еще не было!
На стене — в том самом месте, где полагалось висеть дивной
картине Фрагонара, купленной на аукционе в Париже за тридцать тысяч
франков — посверкивал яркий глянцевый листок, изображавший гейшу в кимоно.
Луцкий подошел ближе и увидел, что это календарь. Сверху было написано: «Фирма
Седзи-модзи поздравляет своих клиентов с 2000 годом!» Глупые японцы
не только переврали правописание, потеряв все «еры» и «яти», но даже
умудрились перепутать год.
Константин Львович потер лоб, неприятно узкий и бугристый,
пытаясь собраться с мыслями. Воздуха, свежего воздуха!
Бросился к окну, распахнул форточку и вдруг замер. Что
случилось с Москвой? Откуда взялись эти небоскребы в шесть, семь, десять
этажей! Эти электрические фонари, эти приплюснутые авто, ярко освещенные окна!
Все было в точности, как в иллюстрированном очерке «Город будущего» из журнала
«Созерцатель», разве что в небе не летали воздушные дилижансы.
Желтолицые сыны микадо ничего не перепутали! Неведомая сила
и в самом деле схватила отставного штабс-ротмистра и засунула в чужую
шкуру, в чужое время!
Но куда величественней было иное открытие, пронзившее душу
безбожника благоговейным трепетом. Константин Львович пал на колени и
воскликнул: «Верую, Господи, верую!» да и как было не уверовать? Всеблагий
Господь внял его молитве и уберег от смертного греха самоубийства. Не желаешь
жить в двадцатом веке, сын Мой? Как угодно — перемещу тебя сразу в двадцать
первый.
