«Тюремщики» смотрели на свою жертву. Привязанная к кровати женщина мечтала только о том, чтобы у нее прекратились боли. Когда она впитала в себя все, что можно, ее мускулы расслабились. На лице стало меньше морщин.
– Дай еще! – неожиданно рявкнула она.
– Я думаю, мы еще не все узнали. Тебе этого хватит на денек, а дальше мы продолжим. – Дарья ушла на кухню.
– Слушай, а ты жестокая баба, Дада, – бросил ей вслед Алексей, не ожидая, какую это вызовет бурю.
Она вернулась и посмотрела своими зелеными кошачьими глазами ему в душу.
– Кто?! Я жестокая?! Ты знаешь, что ее амбалы расстреливали людей в упор, отрезали головы, чтобы найти пропажу? Тебя хотели убить! Если бы не я, ты бы сейчас был в аду! За то, что она украла у своего мужа героин, мы расплачиваемся с тобой сейчас.
– Я не крала, – вставила Инга.
– Заткнись, – отмахнулась Дада. – И после этого я жестокая! Знаешь, дорогой мой друг, раковую опухоль вырезают, и чем более запущена болезнь, тем больше вероятность, что придется резать еще раз, – она подошла к койке и потрепала Ингу по щеке. – Ты не расслабляйся, мы с тобой продолжим.
– Я убью тебя! – пленница дернулась и схватила свою мучительницу свободной рукой за волосы.
Дарья закричала, было очень больно.
Тут же подбежал Алексей и первым делом надавал вдове по морде.
Вырвавшись, Дарья перевела дух и поделилась мыслью о необходимости привязать засранку покрепче.
– Пусть лучше уберется здесь, а то вонища, дышать нечем.
Дарья не возражала, не самой же тереть залитый вином и еще кое-чем похуже пол.
* * *
Когда порядок был наведен, а пленница снова привязана к койке, Дарья оставила дачу и направилась в «Словакию».
Кузиков не горел желанием разговаривать с ней, о чем и сообщил открытым текстом, выделив ей на все про все две минуты.
«Ах ты, зажравшаяся свинья. Без Инги он со мной общаться не хочет».
Дарью подобное отношение оскорбляло. Ей очень хотелось положить Александра Михайловича рядом с Ингой на соседнюю коечку и похлестать по морде.
«Распорядители судеб, мать их…»
– Горлов приехал? – Ну и что? – директор, не зная, куда повернет девица, проявлял осторожность, хотя и не пытался юлить. Своя голова дороже.
– Я хочу попробовать заменить Софью. Вдруг получится.
Теперь даже если ему куда-то срочно надо было идти, он продолжил бы с ней диалог.
– А Инга на это как посмотрит?
– Она даже рукой не шевельнет, – успокоила Дарья.
– Как тебя там зовут?
– Дада.
– Ну-ну, Дада. Сколько ты хочешь за работу?
– Вы же знаете, все зависит от объемов.
– Нет, со мной так не пойдет. Есть просто тариф за ночь.
– Я хочу семьдесят процентов от суммы. Это ведь не очень много?
– Для меня много. Я занятой человек, и даже один телефонный звонок отнимает у меня время. Беседа с тобой отнимает время, поиск клиента – снова время. Но я согласен. За Софью он отдавал три сотни за ночь. Во что он оценит тебя, я не знаю.
Он снял телефон и позвонил в люкс.
– Алло, Николай Евгеньевич?.. Александр Михайлович беспокоит. Добрый вечер… Девочку не хотите?… Нет, не Софья, но очень мила… Тогда заходите прямо ко мне, здесь и поговорим… До свидания.
Он повесил трубку и улыбнулся.
– Тебе не надо попудрить носик?
– Я уже все напудрила, причесала и побрила.
Нельзя сказать, что ответ понравился Кузикову, но обращаться резко с этой девочкой он не решался.
Зашел клиент. Во всех отношениях средний мужчина. С зачесанными назад волосами, большими залысинами, несколько неуверенным взглядом и ухоженными руками. Он не постеснялся прийти прямо в спортивном костюме и легких кроссовках.
Увидев Дарью, он вспыхнул, словно девственник, которого во сне привели на случку. Прежде чем поздороваться с директором, он поцеловал Дарье ручку.
Весь его облик, начиная от бледно-зеленого элитного спортивного костюмчика от «Пумы» и заканчивая запахом дорогого отвратительного одеколона, производил впечатление полной доделанности и успокоенности. Он был из разряда тех людей, которым ничего не надо. Это был не мужчина, это был бизнесмен. В нем остался только бизнес, понятие деловой хватки вместо потенции, понятие чистой прибыли вместо чести.
– Извините, – Дарья прервала диалог якобы старых друзей, – я пойду.
Директор даже слова вымолвить не мог. А Горлов, тот вообще ничего не понимал.
– Куда? – не понял Кузиков.
– Мне надо в туалет.
Горлов заулыбался, как пятилетний ребенок, который в первый раз узнал, что его папа и мама тоже писают.
– Я же говорил, – несколько наставляющим тоном произнес директор и предложил клиенту присесть.
Дарья неслась прочь от гостиницы.
«Из этого Горлова вор, как из говна пуля. А пытаться вытянуть из него информацию – все равно что стараться найти подберезовик в бетонном фундаменте».
Теперь у нее реально осталось две кандидатуры, которые могли бы прояснить ситуацию с исчезнувшей партией. Это «дед» и «мужик», как их подробно описали двое здоровяков из бара «Стерлядь».
* * *
Плавная, негромкая оркестровая мелодия разливалась по залу, окутывая звон столовых приборов мягкой гармоничной музыкой.
За стойкой стоял, один-одинешенек, черненький двухметровый мальчик и протирал стаканы. Клиенты сегодня не стремились заставить его достать бутылочку с верхних ярусов, и поэтому он немного скучал.
– Привет, – увидев Дарью, он улыбнулся. – Где же твоя подруга? – На койке отрабатывает.
– Понятно, – на самом-то деле ни хрена ему не было понятно.
– А где твой напарник? – Она наконец прочитала его имя на белом жетончике, прикрепленном к груди: – Дима. Где твой напарник, Дима? – повторила она вопрос целиком. – Никак заболел?
– Народу стало меньше, я и один справляюсь.
– Что, его уволили?
– Нет, уволили другого, а нас развели в разные смены.
– Слушай, ты говорил, тут дед был, который на Софью западал. Потом еще какой-то мужик.
– Ну-ну, он тебе нужен, что ли?
– А ты не видишь, что мы с ней похожи? – только тут до Дарьи дошло, что голова девушки, может, так до сих пор и лежит в холодильнике.
– Вижу, хочешь подзаработать?
– Не без этого. Был сегодня кто-нибудь из них?
– Не видел. Может, и были. У тебя телефон есть?
