– Женя, – повернулся он к шоферу, – достань еще два стопаря. Отец Василий-то, как я знаю, потребляет...
Он принял из рук водителя мигом выдернутые из пакета две дополнительных стопки и поставил их на расстеленную на капоте газету.
– Но и вам, Исмаил Маратович, мы нальем. Хотите пейте, хотите нет. Наше дело предложить.
Мулла задумчиво огладил аккуратно подстриженную бороду, а священник глянул на Сему и вдруг ясно осознал, что следует делать. Он шагнул вперед, принял из Бачиных рук наполненную до краев хрустальную стопку и кивнул Семе.
– Ну что, православный, иди сюда... выпей с батюшкой.
Сема кинул косой взгляд на Равиля, затем на Бачу и, вскользь, на муллу.
– Давай-давай, Сема, подходи, – широко улыбнулся ему Бачурин. – Не отказывай православной церкви.
– С батюшкой выпить можно... – кивнул он Бачурину и подошел ближе. – А ты-то чего здесь делаешь, Вася?
– А я поговорить с вами приехал, – спокойно и дружелюбно отозвался Бача. – И с тобой, и с Равилем.
Равиль окинул взглядом выгоревший камуфляж предпринимателя Бачурина, невольно остановил взгляд на орденских планках, покачал головой и подошел ближе.
– Штой-то ты сегодня не во фраке, Бача, – немного коверкая язык, заметил он.
– Фрак для людей, а я сейчас для души оделся.
Мужики, включая муллу, разобрали стопки и чокнулись. Напряжение момента касалось всех, да и строить из себя нецелованную Снегурочку в такой компании было невыгодно. Все-таки не пацаны собрались.
– Ну... будем, – кивнул Бача и опрокинул водку внутрь.
Священник выпил, взял с расстеленной на капоте газетки помидор и глянул на Сему. Шанхайский авторитет был сосредоточен и даже, пожалуй, озабочен. Отец Василий руку бы на отсечение дал, что Семе не хочется этой драки. Нет, марку он держал, но священник чувствовал: скорее всего Сема сейчас ощущает себя пойманным в ловушку традиций и понтов. Интересно, а что думает по этому поводу Равиль? Он глянул на слободского лидера, но тот выглядел беззаботным и нахальным. Пожалуй, даже чуть более беззаботным и нахальным, чем можно было ожидать.
– Что ты хотел сказать? – прямо спросил у Бачи Сема. – Ты говори, а то вон менты уже на мосту стоят. Стервятники...
– Давай еще по одной, и я скажу, – предложил Бача и разлил водку по стопкам. Затем взял и обмакнул в соль длинное перо зеленого лука и отправил его в рот. – Ну, в общем, я думаю, что это подстава.
Фраза была сказана под занавес, прямо перед тем, как мужики разобрали стопарики, и комментариев как бы не требовала. Бача все делал вовремя. Пусть мужики пока подумают.
Они чокнулись, снова выпили, и Бача присел на корточки, поднял с земли прутик и принялся что-то чертить в дорожной пыли.
– Короче, Равиль, – не поднимая глаз, тихо произнес он и начертил на поверхности пыли квадрат и в нем человеческую фигурку. – Шишмарь сейчас в СИЗО отсиживается, но он вообще не в курсах. Я думаю, ты это и сам знаешь.
Равиль поставил стопку и озадаченно посмотрел на бывшего десантного старшину. С одной стороны, Бача пространственно находился ниже и должен был смотреть на остальных снизу вверх, но Бача вообще ни на кого не смотрел, он что-то чертил. А с другой стороны, Бача как бы сидел, когда остальные все еще стояли. И наехать за это не наедешь – вроде как чертит мужик, но и стоять перед ним, сидящим, в лом.
Равиль задумчиво сделал несколько шагов в сторону, затем вернулся и присел на корточки прямо напротив Бачи, глаза в глаза.
– Ты меня за кого держишь, Бачурин? – с недоброй усмешкой спросил он. – Я тебе что, пацан?
– И впрямь, Бача, ты дело говори. Что ты вокруг да около ходишь? – с некоторым раздражением вторил Равилю Сема.
Священник смотрел и любовался. Несмотря на попытку авторитетов сравняться, Бача шаг за шагом утверждал себя в роли абсолютного лидера. Сначала навязал первый стопарик, затем второй, потом заставил их последовать ему и присесть. Все эти мельчайшие знаки лидерства совершали свою малозаметную, но явную работу. И делал он все это со столь добродушной улыбкой, что и возразить было сложно.
– Завязывать надо, – тихо произнес он. – Мне сказали, менты только и ждут, когда вы начнете.
Он вдруг оглянулся по сторонам и сделал властный жест рукой в сторону внимательно прислушивающихся к разговору шестерок.
– Идите погуляйте маленько! Давай-давай!
Затем склонился еще ниже и произнес еще тише:
– Про остальных я не знаю, но вас точно хотят закрыть.
– С какого это х?.. – усмехнулся Равиль.
– Авторитет слишком большой набрали, – просто сказал Бача. – И кому-то это не нравится.
По лицам лидеров пробежала самая сложная гамма чувств, а священник мысленно зааплодировал. Он понимал: и Равиль, и Сема чувствуют, что это беспардонная лесть, но что бы авторитеты ни думали, угроза могла быть реальной, а Бача в состоянии предложить что-то конкретное.
– Короче, мужики, давайте сделаем так, – вздохнул Бача, поднялся с корточек и отшвырнул прутик в кусты. – Нечего ментов радовать. Я думаю, вы и без ментов можете все разрулить.
Авторитеты сразу насупились. Проблема была в том, что увести пацанов с этого «Куликова поля» было непросто, и тот, кто это сделает первым, станет как бы проигравшим.
– А чтобы вам, серьезным людям, челюсти друг дружке не крушить, держите.
Бача вытащил из кармана колоду карт, с треском вскрыл упаковку и протянул ее священнику.
– Проверишь, батя?
Отец Василий задумчиво принял колоду и вдруг усмехнулся возникшей внезапной ассоциации: Челубей и Пересвет, решая, чья армия круче, режутся в чистом поле в преферанс. Впрочем, нет, это чересчур интеллектуально, лучше в «дурака».
– В очко? – предложил Равилю Сема.
– Идет. Три партии, – кивнул тот.
Две огромные, обсевшие оба склона оврага «армии» напряженно и несколько недоуменно наблюдали за этой странной «дуэлью». Бачуринский шофер убрал водку и закуску, аккуратно свернул газетку и еще раз протер капот. Равиль и Сема встали по две стороны капота, и действо началось.
Первую партию выиграл Равиль. Один из его «нукеров» поднял кулак вверх, дабы слободские поняли, что «наши» наверху. Левый край оврага отозвался сдержанным гудением.
Затем очко выпало Семе, и тогда уже один из его шестерок поднял руку вверх и помахал, мол, «не переживайте, пацаны, все нормалек!»
Но когда в последней, самой напряженной партии выиграл Равиль, Сема помрачнел и насупился.
– Пошли, – резко повернулся он к своим шестеркам и стремительным шагом пошел прочь.
Равиль, видя такое дело, встревожился и так же быстро отправился к своим. Но все обошлось: как только Сема дошел до склона, шанхайские парни начали собираться вокруг него, а вскоре нестройной толпой повалили вверх по склону. Видно, у Семы хватило ума принять проигрыш.
