* * *
Толяна он отвез в больницу сразу же. Отец Василий затащил окровавленного, не способного даже держать голову прямо водителя в приемный покой и бережно передал из рук в руки к подбежавшим девчонкам в белых халатах.
– Кто сегодня на дежурстве? – только и спросил он.
– Боря, батюшка. Ой! То есть Борис Иванович!
Отец Василий удовлетворенно кивнул. Боря – хирург неплохой, дело знает. Это в районе было известно всем. Он снова выбежал на улицу и сел в конфискованный «жигуль». Вскоре он бросил машину на стоянке и почти бегом кинулся в УВД.
– Куда?! – запоздало крикнул вдогонку дежурный, но было поздно. Отец Василий в несколько прыжков преодолел оба лестничных пролета и через несколько секунд уже входил в приемную Ковалева.
– А Павел Александрович занят! – протестующе пискнула секретарша, но остановить священника было не проще, чем набравший скорость эшелон.
– Ковалев! – рявкнул он, врываясь в кабинет начальника усть-кудеярской милиции. – Это что еще за фокусы твои орлы выкидывают?!
Сидевшие за длинным столом офицеры дружно, словно по команде, повернули головы в его сторону. Отец Василий вытащил из-под рясы пистолет – второй! третий! четвертый! – и выложил их все на стол. Глаза офицеров стали круглыми, как у мультяшных зайчат.
– Мы же обо всем переговорили! – с болью в голосе продолжал священник. – Зачем ты этих пацанов подослал?!
– Так, Михаил Иванович… выйдите и дождитесь меня в приемной, – начал было Ковалев, стараясь не смотреть на пистолеты. Но это было выше его сил, и он беспрерывно и неконтролируемо съезжал на них оторопевшим взглядом.
– Ну уж нет, Павел Александрович! Ты меня прямо сейчас выслушаешь!
– У меня сейчас совещание, вы что, не видите?! И что это за оружие?
– И у меня, знаешь ли, утренняя служба была, когда вахлаки твои тупые в храм божий с вот этим самым оружием ввалились! А потом еще и за батарею браслетом зацепили! – Он ударил по столу правой ладонью, и наручники громко стукнулись о полировку. – Так что извини, каков привет, таков и ответ!
Офицеры сдержанно загудели. Ковалев растерянно огляделся по сторонам. Он определенно не знал, что делать, и теперь искал хотя бы моральной поддержки. Отец Василий хотел добавить еще пару слов, но вдруг осекся… потому что понял – он себя почти не контролирует! И вот это уже было чересчур!
– Не делай так больше, Павел Александрович, – с болью в голосе попросил он. – Не пытайся меня сломать! Бесполезно, сам ведь знаешь. И на дешевку купить не пытайся, я тебе не мальчик, – священник развернулся, быстро направился к выходу, но у самой двери оглянулся. – А пистолетики эти я у твоих оперов поотбирал, редкие они у тебя мудаки, надо сказать!
* * *
Наручник ему отстегнул предварительно позвонивший Ковалеву дежурный. Но все равно всю дорогу до храма отец Василий не мог успокоиться. И не столько из-за этой глупой истории с молодыми операми и даже не из-за Толяна. Священнику было мучительно стыдно за внезапную потерю самоконтроля в кабинете у Ковалева. Он понимал, что причиной всему явились несколько предыдущих тяжелых и нервных недель. Просто, с достоинством выдержав все прошлые испытания, он поисчерпал свои природные, богом отпущенные лимиты прочности – и вот, надо же, теперь сорвался! Но это утешало плохо, потому что в гневе он мог натворить такого, что и не замолить!
Отец Василий уже почти дошел до храма и почти успокоился, когда сбоку, со стороны дороги, требовательно просигналили. Он обернулся. Из машины на него внимательно смотрел… Ковалев.
– Батюшка! – позвал он. – Отец Василий!
Священник в нерешительности остановился.
– Садитесь, подвезу, – пригласил Ковалев.
– Спасибо, Павел Александрович, мне уже немного осталось, – покачал головой священник.
– Садитесь, разговор есть.
Отец Василий с сомнением глянул на часы – до начала службы оставалось чуть более часа.
– Я вас надолго не задержу, – заверил Ковалев, и глаза у него были несчастные, как у больной собаки.
Отец Василий горестно вздохнул и принял приглашение.
Ковалев отвел машину к скверу Борцов революции и поставил в тени огромного старого каштана.
– Во-первых, примите мои извинения, отец Василий, – повернулся он к священнику. – Честно скажу, недоглядел за мерзавцами!
Священник, насупившись, смотрел в сторону.
– Мне ведь этого Пшенкина вроде как на подмогу прислали, а вы же знаете, кого обычно отдают – самых негодных, чтоб под ногами не путались!
Отец Василий скорбно молчал. Не то чтобы он совсем не верил Ковалеву, просто то, что он знал о начальнике усть-кудеярской милиции, позволяло утверждать: Ковалев будет говорить то, что ему выгодно сказать в данный момент, и безо всякого стеснения нарушит собственное слово, если ситуация повернется в другую сторону.
– Поймите меня, батюшка, – продолжил Ковалев. – Мне этот Парфен и так сколько лет во где сидел! А тут еще эти братки понаехали, спасу нет! И брать их не за что – ведут себя тихо да прилично, – и ночей не спишь! Только и ждешь, кого еще пристрелят. Превратили Усть-Кудеяр в гадюшник какой-то!
Конечно, в этот момент начальник местной милиции менее всего готов был признать, что одним из тех, кто и превратил Усть-Кудеяр в гадюшник, был он лично. Отец Василий прекрасно помнил исповедь бывшей проститутки, а ныне бойкой продавщицы придорожного кафе Веры. По ее словам выходило, что Ковалев чуть ли не спинку Парфену в баньке тер. А теперь туда же – незаслуженно обиженного праведника из себя строит!
– Знаешь, Павел Александрович, что они с Толей Рубцовым сотворили? – наклонил голову отец Василий.
– Что?! – испуганно дернулся Ковалев.
– А вот ты бы в больницу съездил да посмотрел! Места ведь живого на человеке нет! Ладно бы он виновен был, но ты же сам его допрашивал! Знаешь ведь, что нормальный мужик! На хрена же так бить?!
– Ох, Михаил Иванович, – назвал священника мирским именем Ковалев. – Мы все с этими бандитами так намучились – верите, нет, – домой с пистолетом наперевес идешь! Немудрено, что и невинные страдают.
– Павел Александрович, – резко повернулся отец Василий. – Что-то я вас не пойму! Ну что вы все ноете?! Бандиты да бандиты! Как ребенок, право слово! У вас ведь такой уникальный шанс! Реальный шанс отделить зерна от плевел!
– Как это? – не понял Ковалев.
Священник почувствовал внутри внезапный прилив сил и какого-то необъяснимого молодецкого задора.
– Насколько мне известно, парфеновская шушера никаких обязательств на себя брать не хочет? – резко повернул он разговор в другую сторону. – Я прав?
– Ну, вроде как… да.
– Самаре да Москве до нашего Усть-Кудеяра и вовсе дела нет, их бабки парфеновские интересуют, а не наш паршивый городишко.
