– Дал Бог здоровья, – то ли восхитился, то ли удивился отец Никодим.
Но ревизия в храме – это было еще полбеды. Каждый Божий день отец Василий ждал визита нежданных гостей. Он даже купил Ольге и себе по сотовому телефону, переговорил с Анзором и приготовил в доме с десяток тайных оборонительных приспособлений. Но он сам же знал, что это не поможет – если захотят, отомстят. Они просто выбирают удобное время. И однажды это время пришло.
Отец Василий выехал в город около пяти вечера; нужно было заехать в районную санэпидстанцию – в недавно отстроенном храме все-таки появились мыши. И наблюдение за собой он отметил сразу, почти автоматически. Старенькая потрепанная иномарка, кажется, «Фольксваген», вела его почти до самой площади. Там к нему присоединился «Опель». Но главное, когда возле последнего перед площадью перекрестка «Опель» неосторожно сократил дистанцию, отец Василий вгляделся в зеркальце заднего вида и узнал их всех. Это были те самые парни, что не так давно валялись внизу насыпи недалеко от шашлычной Анзора. Лица двоих еще были облеплены лейкопластырем, это было видно даже издалека, а вот третий уже выглядел поприличнее.
Отец Василий достал из бардачка телефон и набрал домашний номер.
– Оля?
– Да.
– Бери деньги и документы и быстро беги к Анзору. Ты поняла?
– Что случилось?
– Потом, Оленька, потом! Главное, как можно быстрее уходи из дома! Немедленно!
– Хорошо, – Ольга не казалась испуганной, и это радовало – в ее положении это ни к чему.
Дня четыре назад, сразу после той истории с Толяном, Анзор клятвенно пообещал отцу Василию, что в случае необходимости спрячет Ольгу у своей родни, и это было надежно. Кавказцы к проблемам родственников относятся серьезно.
Теперь пришла пора для второй части плана.
Священник набрал номер телефона Сергея Сергеевича Хохлова. Как сказал тогда Козелков? «Если что узнаете, звоните Хохлову. Мне сразу же передадут».
«Ну держись, Парфен! – прошептал отец Василий. – Скоро ты забудешь про все, кроме спасения своей шкуры!»
– Сергей Сергеевич? – спросил священник, когда в ФСБ подняли трубку.
– Да, это я.
– Отец Василий вас беспокоит.
– Слушаю вас, – голос Хохлова был холоден и равнодушен. Чувствовалось, как великолепно умеет этот старый служака держать людей на дистанции.
– Я знаю, где у Парфена перевалочная база, – отец Василий сделал паузу и услышал, как Сергей Сергеевич поперхнулся.
– Ну и… – откликнулся тут же чекист. – Говорите, я слушаю. – Теперь он даже и не пытался скрыть свой интерес.
– На новой заправке у строящейся стоянки возле поворота на Дубки.
– Это точно? – голос Хохлова задрожал от напряжения.
«На пенсию тебе пора, Сергей Сергеевич! – подумал отец Василий. – Отбегал свое!»
– Да, это совершенно точно. Контейнеры сбрасывают в топливный бак. В какой именно, я не знаю. Точно это знала та девушка, о которой я вам говорил.
Хохлов молчал.
– Ну вы, наверное, помните, – беспощадно напомнил священник. – Вы еще не захотели проявлять к ней интерес.
– Я помню, – тихо сказал Хохлов.
– Мои переговоры могут прослушивать, поэтому поторопитесь, – сказал напоследок отец Василий и отключил телефон.
«Ну вот, теперь начнется самое интересное! – усмехнулся он. – Посмотрим, у кого из нас шея крепче, господин Парфенов!» Отец Василий нахально подъехал к санэпидстанции, зашел в высокие рассохшиеся двери, а когда минут через сорок вышел, ни «Опеля», ни старого, потрепанного «Фольксвагена» уже не увидел.
«Уже подействовало? – удивился он. – Надо же, как быстро!» Теперь следовало проверить, как дела у Ольги. Отец Василий несколько раз перезвонил домой из санэпидстанции, но трубку никто не брал. Это было хорошо.
В считанные минуты он домчался до автостоянки и на медленной скорости проехал мимо шашлычной. Анзор стоял у ларька, но мангал был затушен. Именно это и было пусть примитивным, но понятным знаком – все в порядке, Ольга уехала.
Отец Василий подъехал к своему дому, демонстративно развернулся во дворе и направил машину к храму – его ждала вечерняя служба. Он ехал и смеялся непрерывным нервическим смехом, его буквально трясло от пронизывающего все внутренности хохота. Потому что сам он не мог спрятаться ни на сутки. Храм не должен оставаться без священника, а значит, лично он будет мишенью, причем самой легкой мишенью, до самого конца.
Когда отец Василий добрался до храма, передал машину под надзор сторожа и прошел в комнатенку бухгалтера, бедную женщину было не узнать.
«Вот оно, – догадался священник. – Началось!»
– Что случилось, Тамара Николаевна?
– От-тец Ник-кодим! – еле выдавила она из себя.
– Что отец Никодим? – растерялся он.
– Отца Никодима забрали…
В его голове промчалась длинная череда сложных, противоречивых образов: чекисты в черных кожаных почему-то турецких куртках с красными повязками на рукавах, «тройка» образца 1937 года, длинный эшелон…
– Кто его забрал?! Куда забрал?!
– Н-не знаю. П-пришли страшные т-такие, оз-зверелые… И сразу бить его н-начали!
На женщину было страшно смотреть.
– Он и с-сказать ничего не успел… а потом забрали.
– Куда они поехали, видели?
– Н-нет! – затрясла головой бухгалтерша.
– В милицию звонили?
– Н-нет! Я т-так испугалась!
Отец Василий тут же набрал номер телефона Сергея Сергеевича, но трубку никто не брал. «Так, – подумал он. – Закрутилась машина! И что делать?» Тогда он позвонил на «09», узнал номер дежурной части и тут же перезвонил.
«Дежурка» тоже откликнулась не сразу, но, когда он все-таки дозвонился, к сообщению отнеслись очень серьезно.
– Вы знаете, батюшка, – сказал немолодой, с «трещинкой» голос. – Хохлов сейчас на срочном выезде, но мы ему обязательно сообщим.
– И сами займитесь! – попросил священник. – Дело жизни и смерти!
– Это мы понимаем, – серьезно заверил дежурный. – Я пришлю к вам человека.
– Вы не ко мне человека пришлите! – заорал священник. – Вы к Парфенову своих людей пришлите!
– Наши люди уже там, – после некоторого колебания открыл служебную тайну офицер. – Так что вы не беспокойтесь, мы делаем все возможное.
«Наконец-то!» – горько подумал отец Василий.
Некоторое время отец Василий метался по двору храма, шепча отчаянные молитвы, но ничего не помогало. Он не понимал, зачем Парфену отец Никодим. В заложники взял? Для шантажа? Или, может быть, решил, что тот что-то знает? И тут его «пробило».
