– Только я без Олюшки не могу, – честно признал он. – Она меня теперь ни на шаг от себя не отпускает. Даже неловко как-то…
Ему действительно было неловко: всегда имевший абсолютную свободу на любые перемещения, он теперь, после минувших событий, чувствовал, что это его неоспоримое право изрядно пошатнулось и даже дало трещину. И вообще, пора становиться нормальным семейным человеком, правильно Ольга говорит…
– Конечно-конечно! – с энтузиазмом поддержал встречное предложение Роман. – Во сколько к вашему дому машину подогнать?
– Давайте к десяти, – предложил отец Василий. – Мишанька как раз заснет, и можно будет соседку попросить, чтобы приглядела.
– Заметано! – разулыбался Роман Григорьевич. – Ровно в десять машина будет.
Отец Василий посмотрел, как радостно, чуть ли не вприпрыжку помчался Якубов к своему огромному джипу, и подумал, что, похоже, этот простой русский, если не считать четверти цыганской крови, человек наконец-то понял, что такое жизнь без понтов. Может быть, и ко Христу стал ближе…
«Надо его на службу пригласить, – решил священник. – Эта душа не должна сгинуть в геенне…» Он ясно чувствовал, что у Романа впервые за много лет появился настоящий, реальный шанс обратиться в лоно православной церкви.
* * *
Ольга к идее сходить к Якубовым отнеслась настороженно. Наученная горьким опытом последних дней, она боялась, просто боялась, без объяснений почему. Отец Василий даже подумал, не стала ли Олюшка по-бабьи суеверной, но тут же отогнал от себя эту недостойную, исполненную гордыни мысль: сила веры Ольги во всевышнего была ему известна.
Но, когда ровно в 22.00 к дому подъехал огромный черный джип, Ольга отринула сомнения, дала последние наставления словоохотливой, добродушной соседке, еще раз взглянула в зеркало, с некоторым сожалением оглядела свои изрядно округлившиеся за время кормления грудью бедра и отважно кивнула:
– Пошли.
А менее чем через четверть часа они уже подъезжали к знакомому глухому бетонному забору в самом сердце «Шанхая».
– Оленька! – выбежала из калитки навстречу Евгения. – Здравствуй, милая!
Женщины обнялись.
– Здравствуйте, батюшка! Вы проходите, проходите…
Священник крякнул и протиснулся в калитку мимо здоровенного, в два раза, наверное, больше прежнего, охранника в дверях. «Где только Роман таких набирает? – подумал он. – А впрочем, правильно делает, в "Шанхае" иначе нельзя…»
Подошел и Роман Григорьевич, за ним, совершенно красный от смущения, Сережа, выбежала из дома заполошенная Катерина – впервые эта семья прямо-таки лучилась настоящим, неподдельным счастьем. Священник знал: такое бывает после серьезных совместных испытаний… если, разумеется, семья их выдержала. Похоже, что Якубовым это удалось.
Попа и попадью провели в зал, усадили на самое почетное место, во главе стола, прямо напротив хозяев, и действо началось.
Роман Григорьевич открыл бутылку дорогущего французского коньяка, определенно настоящего, и начал:
– Дорогой вы наш, отец Василий… батюшка…
Священник смущенно глянул в сторону Ольги. Кажется, она против коньяка не возражала.
– Позвольте вам сказать…
Во дворе что-то хлопнуло, затем еще раз, и в дверях зала вырос охранник.
– Извините, Роман Григорьевич, что отрываю вас…
– Что там еще? – со страданием в голосе спросил Роман.
– К вам РУБОП.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как позвякивает о блюдечко не вовремя взятая Евгенией со стола чайная ложечка.
– Какой такой РУБОП? – сглотнул Роман Григорьевич.
– А я знаю? – растерянно ответил вопросом на вопрос охранник. – Но их там много, человек десять.
– Так! – состроив зловещую гримасу, поднялся из-за стола Роман Григорьевич. – Они меня уже достали!
– Рома, не надо! – кинулась к мужу Евгения.
– Отойди, Женя! – решительно отодрал от себя ее руки Роман. – С этим надо что-то делать! Я столько бабок заплатил, чтоб меня не трогали! Мне сам полковник Багрянский обещал!..
Он вперил немигающий взгляд в охранника:
– Блокировать все подходы! Раздать отдыхающей смене оружие…
– У нас только газовое… – растерянно развел руками охранник.
– Значит, раздай газовое! – заорал Якубов. – Но если ты их сюда пропустишь, раньше чем я позволю!..
– Рома, не надо!
Во дворе снова раздался какой-то шум, и по мощенной бетонной узорчатой плиткой дорожке прогрохотали тяжелые армейские ботинки. И стало ясно: Роман Григорьевич бесконечно опоздал – все уже состоялось, и битва проиграна, даже не начавшись.
Стоящего в дверях охранника властно отодвинули в сторону, и на пороге появились люди в камуфляже.
Отец Василий вгляделся и оторопел: это были Пасюк и его бывший подчиненный, здоровенный, под самый потолок мужчина, принимавший участие в обыске дома. Но только на этот раз оба рубоповца были снабжены широкими красными лентами через плечо.
– Прослышали мы, у вас девица-краса на выданье, – громыхнул своим командным голосом Макарыч. – А у нас добрый молодец пропадает, кручинится…
Сережа хихикнул.
– Так что принимайте, честные люди, гостей незваных, непрошеных… Как говорится, ваш товар, наш купец.
Евгения уронила-таки ложечку в блюдце, и Роман Григорьевич шумно сглотнул. Но все остальные молчали. Священник бросил взгляд на Катерину; она покраснела и радостно-смущенно смотрела на отца.
– Столько лет я доченьку растил… – печально произнес Роман Григорьевич. – Столько лет холил да лелеял… А теперь свою родную кровиночку в чужую сторону отдавать?
– Так мы с выкупом пришли, – осознав, что предложение не отвергнуто с порога, расцвели рубоповцы.
* * *
Давно отошедшие от глубинных народных корней сваты пороли полную отсебятину, подменяя точно выверенные элементы старинного русского ритуала почти кавээновскими находками, но дело шло. И уже через полчаса дорогой импортный напиток отодвинули в сторону, и за раздвинутым огромным столом расселись парни в камуфляже, а на самом столе появилась более привычная обеим сторонам беленькая.
Санька довольно быстро, почти по-хозяйски переместился на стул между Катериной и Сережей и, приобняв невесту и будущего шурина за плечи, лучезарно улыбался. Роман Григорьевич, в конце концов, оказался бок о бок с Андреем Макаровичем, и застолье начало набирать положенную ему силу.
Ольга тронула мужа за рукав:
– Пойдем?
Он счастливо улыбнулся. Здесь и впрямь все уже пошло на лад и ничьего вмешательства давно не требовалось.
Но уйти им не удалось. Обе стороны оказались настолько шокированы робкой попыткой отца Василия и Ольги уйти, что они переглянулись и обоюдно признали: надо оставаться.
