– Я об этом ничего не знаю, – отодвигался подальше от бывшего начальника РУБОПа Сережа.
– Ага! Так я тебе и поверил! – еще сильнее разозлился Макарыч. – Ты лучше расскажи, как тебя из клетки выпустили! И ведь с килограммом героина тебя повязали! Кому расскажи, не поверят! Кого Роман купил?
– Никого он не покупал, – отодвинулся еще дальше Сережа.
– Говори, сволочь! – рассвирепел Макарыч, схватил Сережу и начал колотить его головой о дно цистерны – точь-в-точь, как папенька.
– Ты че, Макарыч, совсем?! – не без труда оторвал его от пацана Санька. – Чего ты шум на всю округу поднимаешь?! Его не только Рома отмазывал!
– А кто?!
– Меня Мещеряков Юрий Петрович вытащил, – всхлипнул и вытер разбитый в кровь нос Сережа.
– Начальник ОБНОНа? – оторопел Макарыч. – Зачем ему?
– Это его операция была… на живца… а вы ему все сломали…
Андрей Макарович обхватил голову руками и застонал.
– Так ты что, не со своим героином шел?
– Откуда у меня свой? – обиженно шмыгнул носом Сережа. – Я слышал, это вообще не героин… Так, макет… То ли мел, то ли известь… Их все равно всех должны были повязать. Если бы не ваш Мальцев.
– Японский городовой! – еще горше застонал Макарыч. – Это что же получается: ты, Санек, самому Мещерякову операцию сорвал?! А что же ты после этого удивляешься, что тебя наказали?!
– Да я уже ничему не удивляюсь, Андрей Макарович, – отмахнулся лейтенант.
* * *
Около часу ночи снова пришла попадья. Она сообщила, что капитан из облУВД, кажется, Виталий Сергеевич, засаду снял, но пока она никому выходить не рекомендует.
– Сняли?! – охнул Сережа и в одно мгновение вынырнул через горловину цистерны наружу.
– Куда?! – запоздало попробовал остановить его священник, но сразу понял, что это не удастся: Сережа еще не спустился в овраг, а уже стягивал с себя штаны.
Отец Василий прислушался к себе и признал: да, в овражек сбегать никому, наверное, не помешало бы… Просто у Сережи терпения меньше, чем у других. А так… Он тронул смущенно застывшую у цистерны Ольгу за рукав.
– Ты нам скажешь, когда можно будет выходить? – спросил он. – А то и впрямь силы на исходе…
– Конечно, – вздохнула она и заторопилась прочь – столь непристойные звуки раздавались из оврага.
* * *
Терпения дождаться Ольгиного разрешения у мужиков все равно не хватило. Макарыч, как самый «свежий», встал в дозоре, а Санька и отец Василий один за другим побежали на дно оврага и лишь тогда поняли, что такое настоящее счастье. Потому что счастье – это прежде всего свобода от всякого «г», особенно если оно давно тебе не нужно.
Назад в цистерну не хотелось. Отец Василий поднялся по склону оврага вверх, прижался к Стрелкиной шее и вздохнул.
– Что вздыхаешь, святой отец? – вполголоса спросил Макарыч. – Или что задумал?
– Если бы тебе дали полную волю, что бы ты сделал? – вопросом на вопрос ответил священник.
– Романа к ногтю прижал бы, – не раздумывая, отозвался Макарыч. – Потом Гравера. Ну, а потом и всех остальных.
Отец Василий понимающе покачал головой. Макарыч так и жил в своем искусственном мирке, строго разделенном на своих и чужих, «казаков» и «разбойников»; он так и не принял, так и не прочувствовал главной Христовой заповеди «возлюби»…
– А ты, батюшка? – в свою очередь, спросил отстраненный от работы рубоповец. – Ты что бы сделал, будь у тебя полная воля?
– Катерину с Санькой повенчал бы… – улыбнулся отец Василий. – Совсем измаялись ребята… Они ж еще молодые, энергия так и прет, а везде облом. С одной стороны Роман со своими понтами, со второй ты…
– А при чем здесь я? – возмутился Макарыч.
– Ты крестный. И вообще, Санька за тебя сильно переживает.
– Да ну? – удивился Макарыч.
– А ты как думал? – горько усмехнулся отец Василий. – Он же детдомовский: за здорово живешь никого к себе не подпустит, но если принял человека, то надолго…
Макарыч что-то понял и как-то сразу стих.
Сверху начал накрапывать теплый, еле заметный дождик, и они собрались было залезать обратно в цистерну, когда со стороны дома раздался странный треск и почти тут же отчаянный Ольгин вопль:
– Ми-ша-а!!!
Отца Василия как подбросило.
Он рванул к дому так стремительно, как и не думал, что способен.
На крыльце висела, отчаянно вцепившись в перила, Ольга, а из-за двери в дом виднелись чьи-то руки, тянущие попадью внутрь.
Отца Василия пробило до самого копчика. Он взревел, на крейсерской скорости пересек мощенный бетонной плиткой двор и в один прыжок взлетел на крыльцо. Ольгу уже затаскивали.
Священник рванул дверь на себя, поймал выпавшего от неожиданности наружу мужика, с лету уделал его лбом в лицо, схватил за грудки и швырнул через себя. Мужик шмякнулся где-то позади и слабо вякнул. Но батюшке было уже не до того. Потому что в коридоре появился второй персонаж, и это был Гравер.
Бандит быстро сообразил, что шутки кончились, и сунул руку за пазуху, но ни выстрелить, ни даже просто вытащить пистолет не успел: прыгнувший через лежавшую на полу Ольгу батюшка достал его ногой – на самом излете.
Гравер влетел головой в зеркало, снес подзеркальник и, осыпая все вокруг серебристыми брызгами, покатился по полу. Отец Василий стремительно проскочил на кухню – никого; в гостиную – оп-па! На полу, среди поломанных стульев валялся со сцепленными «браслетами» за спиной руками Роман, а вокруг стояли остолбеневшие братки.
– Не понял… – протянул один.
– Щас поймешь! – вылетел из-за спины священника Макарыч и сунул бандиту под дых своим округлым и крепким, словно гантеля, кулаком.
Вслед за Макарычем в гостиную влетел Санька, и с этого момента они дрались трое на трое. Хотя Гравер еще попытался подняться, но с ходу получил ботинком в лицо и снова перешел в «нирвану». А вот оставшиеся на ногах дрались отчаянно, и пока их удалось обездвижить, гостиная приняла совершенно плачевный вид: стол переломан пополам, от стульев – лишь деревянное крошево, а уж во что превратились прекрасные московские шкафчики, и глянуть было страшно.
Санька нанес последний удар, и вокруг наступила такая тишина, что стало слышно, как звенит в ушах у соседа. Макарыч подошел к заползшему в угол Роману и приподнял его за воротник.
– Ну что, Ромочка, вот мы и свиделись!
Роман шумно сглотнул.
– Где документы достал?! – встряхнул местечкового мафиози рубоповец. – Говори, сволочь! Кто на тебя сработал?!
Роман стиснул зубы.
Макарыч сунул ему под дых и – не удержался – со всего маху по лицу. Голова Романа мотнулась и повисла.
