И уже перед тем, как ложиться на приготовленную Олюшкой, застланную дышащим, строго по рекламному тексту, альпийской свежестью бельем кровать, ревизор весьма решительно подвел черту:
– Не дам я им вас арестовать, отец Василий! Не дам!
Отец Василий благодарно кивнул, но тут же поймал на себе тревожный и немного укоризненный взгляд попадьи и виновато пожал плечами: кто ж, мол, знал, что все так получится…
* * *
На утренней службе отец Василий увидел Андрея Макаровича Пасюка и поразился столь нехарактерной для него растерянности. Главный рубоповец молча простоял в храме до четверти девятого, а потом глянул на часы, вздохнул, развернулся и пошел к выходу.
«И ему все это непросто далось», – признал священник.
А к окончанию службы в храм приехал отоспавшийся отец Кирилл. Отец Василий глянул на ревизора и с трудом удержал забулькавший внутри смех: по сравнению с ревизором даже самый матерый китаец выглядел бы удивленной Белоснежкой – глаз не было видно вообще!
– Бог в помощь, отец Кирилл! – поприветствовал его отец Василий, и тот по-волчьи развернулся к нему всем корпусом, поискал батюшку своими явно зауженными бойницами и с огромным трудом нашел.
– Бог в помощь, отец Василий, – хрипло откликнулся он. – Как у вас дела? Никто больше претензий не имеет?
– Пока нет.
– Знаете, отец Василий, – осторожно так, не спеша, начал «откатываться» с прежних позиций ревизор. – Я, конечно, к вашему главному милиционеру схожу и в патриархии все представлю в истинном свете, но вам следует быть осторожным. Так нельзя.
«Это я знаю, – печально согласился с ним священник. – Вот только кто бы сказал мне сказал, как можно…»
* * *
Около одиннадцати он решил съездить в РОВД, чтобы узнать Санькину судьбу. До милиции было совсем недалеко, можно и ногами дойти, но отец Василий еще не знал, насколько задержится, а к двум он хотел обязательно встретиться с Сережей и поговорить с ним по душам. И поскольку Якубов-младший назначил своим, с позволения сказать, «киллерам» встречу аж в Шанхае, без машины было никак не обойтись.
Побитая при вполне успешной попытке остановить курьера задняя правая дверца отчаянно дребезжала, и священник время от времени останавливался и пытался хоть что-нибудь с этим сделать: то совал в щель сложенный в несколько раз клочок бумаги, то пытался притянуть дверцу за ручку к нижнему кронштейну сиденья… Не помогало ничего.
Возможно, что на самом деле ему просто отчаянно не хотелось ехать в милицию, и он искал любой более-менее пристойный повод, чтобы потянуть время. И он затягивал время визита и снова садился за руль, чтобы через полквартала прижаться к обочине и встать на очередной прикол.
В районе сквера Борцов за революцию это дребезжание достало его вконец! Священник нервно вздохнул, вышел, хлопнув дверцей, обогнул машину и остолбенел. В сквере медленно прогуливался с газеткой в руках… Сережа Якубов.
– На ловца и зверь бежит! – хмыкнул отец Василий и быстро направился на перехват.
Поговорить с ним здесь, а не в компании наемных шанхайских хулиганов было определенно предпочтительнее.
– Сережа! – позвал он. – Якубов!
Сережа дернулся, оглянулся, увидел попа и быстренько зашагал прочь.
– Подожди, Сережа, нам нужно поговорить! – ускорил шаг священник.
Сережа прибавил еще.
Отец Василий крякнул и, воровато оглянувшись по сторонам, подобрал полы рясы и рванул вперед.
Он настиг Сережу в самой середине парка, схватил за ворот и резко повернул к себе.
– Слушай меня, Сережа! – задыхаясь от волнения и бега, произнес он. – Нельзя все время бегать! Ты все равно никуда от этого не убежишь!
– От кого? – нервно сглотнул Якубов-младший. – Я вообще ни от кого не бегаю.
– От себя, Сережа, – повел его назад, к оставленной незакрытой машине, отец Василий. – От себя. Разве можно так над собой измываться? Бог ведь спросит! За все спросит…
– Оставьте меня в покое! – взвизгнул Сережа. – То отец со своими нравоучениями, то вы!
Он попытался вырваться, но хватка у отца Василия была медвежья. Так что некоторое время Сережа поболтался в его руке, как елочная игрушка на праздничной зеленой ветке, и стих.
– Чего вы хотите? – жалобно спросил он.
– Просто поговорить. Больше ничего.
– Тогда отпустите.
Отец Василий аккуратно поставил Сережу на асфальт и заботливо помог одернуть пиджачок, кстати, классный…
– Знаешь, Сережа, – пошел рядом с парнем вдоль по аллее священник. – Если бы души не было и человек просто умирал бы вместе со своим телом, то все, наверное, было бы проще. Но это не так.
– Что вы хотите этим сказать? – нервно поежился Сережа.
– Я о грехах, Сережа, о грехах. Ты хоть знаешь, что Мальцев тебя простил?
– Какой Мальцев? – с враждебностью и страхом в голосе спросил Сережа. – Не знаю я никакого Мальцева.
– Зато я знаю и говорю тебе: он простил и очень хотел просто поговорить с тобой с глазу на глаз, знаешь, без этих… понтов. Как человек с человеком…
– Зато я с ним говорить не хочу! – зло ответил Сережа.
– В этом и проблема, – вздохнул отец Василий и приобнял Сережу за плечи. – Потому что он смог понять свою духовную природу и стать сильным, а ты… Или ты так и будешь бегать от очевидного? Или все-таки признаешь, что ты больше, чем просто Якубов-младший? И примешь, наконец, что даже смерть – это еще не все?
– И вы из-за этого за мной гнались? Чтобы просто сказать?
Сережа был как-то ошарашен. Он был готов к тому, что ему набьют морду, арестуют, наябедничают отцу в конце концов… Но читать мораль?..
Отца Василия дернули за плечо и развернули кругом.
– Быстро отсюда! – злобно прошипел ему в лицо морщинистый, несмотря на явную молодость, человек. – Чтоб я вас здесь не видел!
– Мне не до вас, извините, – вяло сбросил отец Василий руку со своего плеча и снова повернулся к Сереже.
Тот уже мчался вперед по аллее.
– Подожди! – кинулся вслед за ним отец Василий, и в следующий миг его втянули в кусты и нанесли удар в печень.
Отец Василий удар оценил и мягко, даже не напрягаясь, стукнул агрессора по шее. Тот молча повалился в траву. Вот только на замену ему откуда ни возьмись, словно клопы в весеннем лесу, посыпались на священника шустрые молодые люди с замашками провинциальных Брюсов Ли.
Возмущению отца Василия не было предела. Эта юная поросль напала на него почти в центре города, буквально в пяти-шести кварталах от РОВД. Такое поведение он расценивал как сверхнаглость!
Он успел нанести с десяток настоящих ударов и уже изрядно проредил младое и, увы, малознакомое и малопонятное племя, когда перед ним снова возник тот морщинистый, с аллеи, и сунул к самым глазам милицейское удостоверение.
