– Оладушков ему напекла да отнесла… Так он просил больше не приходить. Чтобы не выдать… месторасположения.
– А оладьи взял? – поинтересовался священник.
– Взял.
Священник удовлетворенно рассмеялся. Еще бы он не взял: против Ольгиных оладий и сытый человек не устоит. А уж голодный – тем более! Даже если это крутой мент в самой настоящей засаде.
А потом прошли еще одни сутки. Ночь была на редкость холодной, и Ольгин материнский инстинкт взял свое, превозмог все запреты и заставил ее вытащить старое ватное одеяло и отнести его в опрокинутую на бок цистерну.
– Ну, как он там? – поинтересовался отец Василий.
– Зубами стучит, – покачала головой попадья. – Сказал: «С-спас-с-сибо, не с-стоит», – передразнила она Саньку.
– Но одеяло-то взял?
– Взял.
А спустя еще одни сутки, уже к вечеру, Санька своего дождался. Доказательством чему и был этот жуткий двойной вопль: ярости у пойманного преступника и торжества у поймавшего его милиционера.
* * *
Санька вывел своего бандюгу на открытое место и снова уложил на землю лицом вниз.
– Не подержишь его, батюшка? – уставился он на священника невинным взглядом голубых как небо глаз. – А я пока позвоню…
– Ну уж нет, Александр! – рассмеялся отец Василий. – Это не моя работа – преступников держать.
Саньке, видно, и самому стало смешно от своей наглой непосредственности, и он тоже рассмеялся.
– Тогда позвони…те моему начальству, пожалуйста, не сочтите за труд.
– Не сочту, – с достоинством поклонился священник и неторопливо отправился в дом. «Ишь, чего удумал! – хмыкал он. – Не подержу ли я его…»
Он позвонил по названному Санькой телефону, и через десять минут во дворе появились две машины: милицейский «уазик» с узкой зарешеченной камерой позади и новенькая черная «Волга». И вот из «Волги» и вылетел одетый в камуфляж невысокий, плотный и очень рассерженный милицейский начальник.
– Санька, твою мать! Ты что творишь?! – с ходу заорал он. – Я тебе чем сказал заниматься?! А ты что делаешь?!
– Блин, Андрей Макарыч! – жизнерадостно отозвался молодой лейтенант. – Ты только глянь, кого я взял!
Милицейский чин наклонился, вгляделся и охнул:
– Сережа?! Якубов?! Вот это номер! Так это он, что ли, курьером сработать подрядился?
– Ага! – хохотнул Санька. – Прикинь, Макарыч, че делается!
Камуфлированный милиционер медленно разогнулся и тоже захохотал:
– Вот это да!.. Сам Якубов-младший изволили за решеточку пожаловать! Охо-хо! Вот папанька обрадуется!
– Ты, мусор поганый, моего отца не трожь! – злобно прошипел с земли задержанный. – Тебе до него, как до неба!
– Не боись! – еще пуще рассмеялся милицейский чин. – Лиха беда начало! Сегодня тебя взяли, а завтра и его как миленького… Вот увидишь! Всей семьей будете в одном обезьяннике сидеть! Обещаю! Хочешь, я прямо сейчас ему позвоню, расскажу, как его сынуля на таком барахле прокололся?! Пусть порадуется!
Задержанный злобно ощерился, но на этот раз промолчал.
* * *
В понятые пригласили соседей: Ольга, понявшая, что дело нешуточное, что-либо подписывать наотрез отказалась, да и на мужа глянула так выразительно, что тот лишь тяжело вздохнул и развел руками.
– Я и так вам помог…
Но кое-что супруги услышали, увидели и узнали.
Задержанный Сергей Якубов двадцати двух лет приходился сыном известному городскому предпринимателю Роману Григорьевичу Якубову. Впрочем, как многие считали, предпринимательство для Романа Григорьевича было занятием побочным – слишком хорошо была известна предыдущая биография этого заядлого шанхайского проходимца, на четверть цыгана, на четверть хохла и наполовину потомственного волжского грузчика. Разбойное нападение в группе, срок, организация кражи стройматериалов со склада, снова срок, а потом он просто перестал попадаться: поумнел, заматерел и начал все делать чужими руками. Постепенно выбился в люди и одно время даже составлял конкуренцию самому Парфену, слава всевышнему, ныне покойному, прибрал господь отморозка…
По крайней мере, растущие, как грибы после дождя, магазины, принадлежащие им, склады, опять-таки принадлежащие Якубовым, и якубовские же автобусные маршруты наводили на размышления. Поговаривали, что именно якубовские ребята промышляли по всей области кражей дорогих иномарок, да и наркота, как считали некоторые, шла через них… Хотя, положа руку на Уголовный кодекс, никто ничего доказать так и не смог: не пойман, как говорится, не вор.
И вот теперь его сын, похоже, ступил на тот же порочный круг и попался на героине, хотя, казалось, мог начать и с менее опасного занятия – семейное состояние позволяло…
Симпатичный смуглый Сережа следственным действиям не противился, держал себя в руках, но подписать что-либо отказался – видно, надеялся на скорый выход из ментовки. Так же, похоже, считали и сбившиеся в кучу возле машин рядовые милиционеры. Но руководитель местного РУБОПа был вне себя от радости и явно плевал с высокой колокольни даже на самые проверенные народные приметы типа: с сильным не борись, а с богатым не судись… Себе дороже станет.
– И не думай! – удовлетворенно смеялся Андрей Макарович. – Я тебя так упрячу, никакой папанька не найдет!
А минут через тридцать все закончилось. Задержанного с поличным «шанхайского принца», как простого урку, сунули в клетку позади «уазика», машины тронулись, и во дворе остались стоять лишь поп с попадьей да совершенно неожиданно для себя ставшие понятыми их соседи.
* * *
Назавтра, после вседневной утрени, отец Василий, как всегда в последнее время, вышел в залитый солнцем церковный двор и неспешно отправился в бухгалтерию: попить компота да спросить Тамару Николаевну, что там с финансами. Они как-то выбились из бюджета, и ситуацию следовало контролировать с особой тщательностью.
Священник прошел метров десять, когда его окликнули:
– Эй, поп!
Он обернулся. Возле фонтанчика утирали рты только что утолившие жажду два бугая.
– Тормози, поп! – решительно махнул один рукой. – Базар есть.
Священник усмехнулся и подошел ближе. Что ж, если есть базар, послушаем…
– Короче, поп, щас поедешь с нами…
– Что за спешка? – уже серьезно, без тени улыбки поинтересовался отец Василий. – Или кто-то в последнем причастии нуждается?
Бугаи переглянулись.
– Это тебе Роман скажет, что ему надо, – пожевав губами, произнес один. – Это нас не касается.
По спине отца Василия пробежал легкий прохладный сквознячок.
– Какой Роман? – сдвинул брови священник. – Уж не Якубов ли?
