– Говори нормально! Хватит с меня загадок! – слегка вспылил Григорий.
– Утечка информации, – кратко ответил Лысый.
– Я тоже об этом думал, – сознался Крытый. – Уж больно хорошо все было спланировано.
– Ты никого не подозревал?
– Слушай, Лысый, не тяни кота за яйца! Если тебе что-то известно – говори!
– Катина бабушка, – коротко отозвался Сергей, глядя куда-то вперед.
– Ты что, офонарел вконец! – взъярился Крытый. – Предъяву кидаешь?!
– Смотри сам, – Лысый кивнул подбородком прямо перед собой. – Вот лучшее доказательство.
Перед кафе остановился милицейский микроавтобус, и оттуда выскочили крепкие мужики в камуфляжке с черными масками на физиономиях. Скоро из «Аленушки» стали выводить людей.
Один молодой парень попытался было возмущаться, но его быстро уложили на асфальт, предварительно наподдав дубинками. Вывели еще двоих мужиков, заломив руку за спину. Омоновцы заставили их встать у стенки, широко расставив руки и ноги.
Дверь хлопнула и выпустила двух симпатичных девушек, поспешивших убраться подальше от места действия.
– Теперь поверил? – спросил у Крытого Сергей.
– Так это ты специально в квартире трепался про «стрелку» в кафе?
– Да.
– Курва старая! Значит, смерть пацанов тоже на ее совести?
– Судя по всему, так.
– Что же ты сразу не сказал!
– Во-первых, сначала и я не знал. Во-вторых, ты же знаешь, что без конкретных доказательств я никогда предъявы не кину. Да к тому же, когда в городе такой беспредел, трудно во всем сразу разобраться.
– Все, больше беспредела не будет, – отрезал Григорий. – По крайней мере пока мы здесь.
– Мы? – улыбнулся Сергей.
– Ты думаешь, братан, я тебя теперь отпущу куда-нибудь? – шутливо-грозно насупился Григорий.
Между тем омоновцы закончили свою работу. Судя по растерянному виду их командира, они попали в глупую ситуацию. Мало того что они не выявили никаких криминальных элементов, но еще и поломали зря мебель. Выскочивший из заведения толстенький хозяин орал на всю улицу, что он просто так этого не оставит, будет жаловаться по инстанциям, что у него есть добрые друзья чуть ли не в министерстве, и всякую прочую неприятную чушь.
– Погнали отсюда? – предложил Сергей, и Крытый с ним сразу согласился.
Машина побежала по шоссе в направлении Веселогорска. День уже давно перешел в стадию вечера. Красноватый закат щедро заливал землю своим светом. Еловый лес тянулся на многие километры вдоль дороги. Иногда попадалась развилка, и грунтовая дорога бежала к лесу. На одной из таких дорожек Григорий попросил свернуть.
Машина углубилась в лес, пока дорога не вывела ее на большую поляну. Там Лысый остановился и вышел из машины.
Свежий воздух был наполнен непередаваемым ароматом соснового бора. Пели птицы, стрекотали кузнечики.
Крытый тоже вышел из машины и уселся прямо на зеленую траву, сорвал соломинку, закусил ее и принялся задумчиво теребить.
– Все я понимаю, – наконец произнес он. – Одного не могу сообразить, кто надоумил Хлюздина застраховать груз. Тоже ты?
– А то кто же? – усмехнулся Лысый.
– Пожар – тоже твоих рук дело?
– Сжечь машины – это был единственный случай столкнуть мусоров и «черных» лбами. Тут их интересы пересекались! Затем нужно было Виктора Семеновича как-то от Джафара отмазывать. А отстать от него усатый мог только в двух случаях: забрать все, что принадлежало Хлюздину, себе или в случае смерти Виктора. Поэтому я подговорил Виктора Семеновича застраховать тачки на кругленькую сумму, а затем спокойно сжег их. Через пару недель он получит страховку, и все опять пойдет по-старому. Только платить он будет теперь не усатому, а нам.
– Надо будет на пару недель перебраться из городка в другое место, – задумчиво произнес Рублев.
– Да, – согласился с ним Лысый. – Тебе не мешало бы схорониться на время, пока шум не утихнет. А когда все успокоится, тогда можно будет и делами заняться. Я думаю, что больше никто поперек дороги нам встать не осмелится.
В это время дверца машины открылась, и на поляну вышла заспанная девушка. Чуть смущенно улыбаясь, она терла кулачками глаза.
– Как же я так? – очаровательно зевнув, она прикрыла ладошкой рот.
– Намучилась, бедная. – В голосе «смотрящего» слышалась нежность к племяннице. – Катерина, кушать хочешь?
Сам Крытый неожиданно почувствовал, что голоден, как волк.
– Да, хорошо бы сейчас чего-нибудь съесть, – согласилась с ним юная скрипачка, вновь забираясь на заднее сиденье скромной «шестерки» Сергея.
Задумчиво глядя в ее сторону, Крытый вдруг сказал:
– И все равно не понимаю!
– Это ты про что? – переспросил его Лысый.
– Да про тетку свою, бабку Катину. На хрена нужно ей было на меня ментам стучать?
– Причина может быть только одна – деньги! То бишь твое наследство. Когда я начал ее подозревать, то постарался, чтобы одна тетка из ее дома поговорила с ней. Галина Захаровна молчаливостью не отличается и тут же выболтала, что ты, Григорий – ее билет к обеспеченной жизни.
– Вот курва старая! Никогда же в деньгах отказа не знала!
– Пацанов убили по ее наводке.
– Ничего, я еще с ней поговорю. – Крытый сжал пудовые кулаки. Трудно было позавидовать человеку, с которым Рублев хотел «поговорить» подобным образом.
Вскоре они вернулись в машину Лысого. «Шестерка» побежала по лесной дороге, только не назад к трассе, как ожидал Крытый, а вперед.
«Хорошо, что Лысый впрягся в это дело! Не знаю, как бы без него я выкарабкивался!» – честно признался он сам себе.
Под шинами скрипели еловые шишки и иголки. Вскоре лес расступился, выпуская «Жигули» из своих объятий. На асфальте машина побежала резвее.
Приближение Веселогорска проявлялось появлением вереницы придорожных кафе и небольших гостиниц. На горизонте нарисовался уже знакомый Рублеву «Белый медведь».
– Заглянем, – недобро усмехнувшись предложил Крытый.
– Я думаю, на этот раз сюрпризов не будет, – понял его Лысый.
Одна только Катерина ничего не поняла и вертела головой, удивленно поглядывая то на дядю Гришу, то на его приятеля.
Официант извивался ужом и заработал немалые чаевые. Крытый радовался тому, что все хорошо закончилось, и настроение у него было отличное. Он заказал себе коньяка. Сергей, посетовав на то, что он за рулем, ограничился кофе.
Катерина от души наворачивала курицу-гриль, разрывая горячее мясо прямо руками. В общем, отсутствием аппетита никто не страдал.
