Рублев огляделся. Вот приехал Блин – один из главных конкурентов и противников покойного. Приехал первым. Помощники несут венок размером в рост человека. На ленточке выведено: «С вечной памятью братану!»
«Чуть ли не с любовью!» – усмехнулся мысленно Рублев.
Любил Блин покойного, как собака палку. А попробуй не приедь! Сразу решат, что заказ – его рук дело! Вот и приходится изображать безмерно скорбящего. А в голове мысль, как банк быстрее под себя подмять.
Крытый не торопясь осматривал собравшихся. Почти всех он знал лично. Они его, соответственно, тоже. Здороваясь легким кивком с очередным лидером, Григорий перешел на другую сторону.
Кто-то очень метко пошутил: «У бандитов, как у королей, похороны – процедура общественная!»
Ага, вот за оградой плавно притормозила последнего года выпуска «Вольво» цвета мокрого асфальта. За ней пристроилась иномарка поскромней. Дверцы обеих машин открылись как по команде. Черные башмаки, темные водолазки, черные пиджаки и черные же очки – ни дать ни взять герои известного блокбастера «Люди в черном».
Впереди держится лысоватый, длинный и тощий тип. Это их лидер, Владлен Степанович. Держит почти все питерские гостиницы. С покойным по делам, насколько знал Крытый, Владлен не пересекался ни в какой плоскости. Дружбы между ними отродясь не водилось. Но вот тоже приехал поскорбеть.
Через некоторое время Рублев заметил, как Владлен Степанович отошел в сторонку с вором в законе из недавно коронованных по прозвищу Горелый, и они что-то усиленно обсуждают. Что же – похороны еще и удобное место, вполне подходящее для того, чтобы решить свои дела.
Рублев продолжал наблюдения.
Ага! Вот два бойца из бригады Блондина тащат здоровенный венок. Что там на ленточке? «От безмерно скорбящих друзей. Вечная память!»
«Сволочь! – стиснул зубы положенец. – Сам, поди, и устроил Боксеру эти похороны! А попробуй предъяви! Вот он, пожалуйте вам, безмерно скорбит!»
Крытый осторожно протиснулся к бойцам Ганина. Те, понятное дело, сразу же узнали веселогорского смотрящего и поспешили поздороваться.
– А что же Павел Александрович не приехал? – поинтересовался Григорий.
– Он по срочным делам в Хельсинки отправился, – ответил боец.
Не проронив больше ни слова, Рублев отошел от них. К одиннадцати часам в общей сложности набралось человек сорок.
Вдову отвели подальше. К закрытому гробу подошел батюшка и потихоньку начал читать отходную. Нанятые рыдальщицы выли в голос.
Управляющий заметил кого-то и заспешил в ту сторону. Крытый перевел взгляд и увидел женщину в больших круглых очках, одетую, как положено, во все черное. Управляющий что-то говорил ей на ухо, и она часто кивала.
В задних рядах прощавшихся наметилось движение – приехали спортсмены. Они протискивались ближе, желая попрощаться. Эти действительно скорбели искренне. Леонид Сергеевич не забыл своего спортивного прошлого и щедро спонсировал несколько детских клубов.
Едва священник закончил отпевать покойного, вперед решительно прошла дама в круглых очках.
– Товарищи! – громко взяла она слово. Это самое «товарищи» прозвучало крайне нелепо, поскольку большинство присутствующих предпочитали величаться братками, пацанами, на худой конец – господами. Наверное, прочитав что-то в лицах собравшихся или допетрив сама, что сморозила глупость, дама тут же поправилась: – Граждане скорбящие, друзья, родственники, коллеги по работе…
Такое обращение прозвучало ненамного лучше, но «коллеги по работе» не обратили на это никакого внимания. Они скромно потупили очи в землю, положив руки на причинное место.
– …сегодня мы провожаем в последний путь Грунева Леонида Сергеевича, человека кристальной души…
Дама выводила слова хорошо поставленным голосом. За свою жизнь она побывала на многих похоронах. При советской власти последнее слово от общественности при проводах в последний путь руководителя чуть выше среднего уровня было делом обязательным. Дама работала в профкоме сталелитейного.
Выводя шаблонные фразы о гуманизме, душевной чуткости покойного, дама нисколько не задумалась о том, что восхваляет она самого что ни на есть настоящего бандита. Комичность ситуации не волновала абсолютно никого. Вдове было не до того – вместе с молодым сильным мужем она лишилась еще и той богатой жизни, которую он ей обеспечивал. Так что у нее были весьма веские причины ежеминутно падать в обморок. Остальные просто не слушали ораторшу, принимая ее как неизбежную необходимость типа того же венка. Положено на похоронах, и все тут!
– Надо же, как поет птичка! – неожиданно раздался пьяный женский голос недалеко от Крытого.
Сказано было громко, и ораторша даже на секунду запнулась, стрельнув злым взглядом на пьяную хабалку. Но выручила закалка, и через секунду тем же тоном, полным фальшивого трагизма, она продолжила речь дальше.
А к возмутительнице спокойствия уже спешила пара крепких братков. Крытый сначала лишь мельком глянул на пьяную шалаву. Но вдруг он заметил такое, что заставило его еще раз обернуться и всмотреться пристальней.
– Василий, – на ухо сказал он своему водителю, – задержи эту метелку. Она мне нужна. Отведи ее потихонечку за крематорий – я сейчас подойду.
– Конечно, все сделаю, – негромко отозвался тот.
Та не на шутку испугалась и моментом протрезвела, когда двое здоровых мужиков с весьма недобрыми взглядами железными пальцами уцепили ее за руки.
– Братва, с ней Крытый побеседовать хочет, – сказал подоспевший вовремя Василий. – Давайте, я ее по-тихому выведу.
– Бесплатно забирай, – кивнул головой один из бойцов. – А ты, – это уже касалось шалавы, – если еще раз пасть откроешь, так я тебе ее зашью!
– Пошли. – Василий быстро вывел присмиревшую бабу на улицу и завел за угол.
– Мужики, делайте что хотите, только не убивайте! – вытаращив глаза, задышала в лицо невозмутимому здоровяку перегаром Клавка. – Хочешь, я тебе прямо тут минет сделаю?
– Стой и молчи, – отвернул лицо в сторону водитель смотрящего. – Сейчас человек придет и поговорит с тобой. Если врать не будешь – уйдешь домой живая и здоровая!
Крытый действительно подошел быстро.
– Откуда это у тебя? – он взял руку Клавки за запястье и поднял повыше. Указательным пальцем постучал по зеленому камню кольца.
Теперь и Василий обратил внимание на то, что на мизинце дородной дамы красовалось золотое колечко с изумрудом. Точно такое он сам забирал у ювелира для Григория Ивановича. Вместе с кулоном и сережками.
* * *
Киргиз быстро закрыл дверь подсобки.
– Тихо, не кричи, – предупредил он Клавку, усаживая ее на диван.
«Сейчас, пока все соберутся, пока отпевать будут – как раз успею!» – мелькнула в голове мысль.
