Подумав, Рублев откинул и вариант с Ганиным. Еще раз перебрав в памяти все-все со вчерашнего дня, Крытый так и не нашел ответа. Тогда Григорий попытался по-другому посмотреть на произошедшее: «Может быть, это не новый, а какой-нибудь старый враг?»
Крытый напряг память и опять же не нашел никого, кому бы было выгодно его краткосрочное пребывание на нарах.
Серьезные люди на такое мелкое паскудство не пошли бы, а шавки из числа тех беспредельщиков, которых немало повидал в своей жизни Рублев, вряд ли вообще бы рискнули гавкать в его сторону!
«Может, у мусоров свой расклад? Откопали что-то такое, за что можно меня подтянуть, вот и включили свою туфту? А пока пускай посидит у нас пару дней, а мы за это время фактов нароем!»
Это было похоже на правду. Григория самого несколько раз в прошлом вот так брали по одному делу, а на суд он шел с обвинением уже по другому. Или падла какая из числа подельщиков на допросе вдруг кольнется некстати, или просто по жизни что-то само вылезет не ко времени – всякое ведь бывает!
И вновь заработала память. Если бы ментам удалось узнать хоть половину из того, что делал веселогорский смотрящий, долго бы ему воли не видеть!
Но что было, то прошло! Что-то по сроку давности не подлежало преследованию, что-то недоказуемо было. И свидетелей не найти ни за что! За что уже отпахал – не придерешься.
И вновь размышления закончились ничем.
Крытый сел на шконке и стянул надоевшую рубашку, следом – майку. Дед покосился на витязя с копьем, пристроившегося на груди Григория, на трехглавую церковь на спине и удовлетворенно вздохнул. Григорий посмотрел в его сторону. Дед ответил понимающим взглядом, слегка улыбнулся щербатым ртом, но опять промолчал и ничего не сказал положенцу. Крытый не стал лезть со знакомством. Кто знает, что за человек? Может, мусора подсадили? Хотя старик не был похож на эту тварь. Те, наоборот, едва человек через порог ступит, липнуть начинают – не отдерешь! А дед молчит. Сам, наверное, про него так подумал. А роспись прочитал – оттаял. Ну а что до знакомства… Кто сидел, тот знает – в камере осторожно надо с этим. Тем более Крытому с его положением в криминальном мире ни к чему были случайные знакомства. А может, дед и знал, кого с ним в одну камеру определили, потому и не лез с разговорами? Тюремная почта четко работает – не успеет человек еще на порог камеры ступить, а там уже все знают: кто он и за что сел!
Словом, уснул Григорий, так и не познакомившись со своим единственным сокамерником и не решив ни одну из загадок.
Утром его разбудил лязг открываемой двери, и Крытый резко сел на шконке, думая, что его наконец вызовут к следователю на допрос и предъявят обвинение. Но выдернули деда.
Не было старика больше часа, а когда дверь вновь лязгнула, вместе со стариком в камеру впихнули еще двоих.
Такому опытному человеку, как Григорий, достаточно было одного взгляда. Парни лет двадцати, может, с небольшим. Взгляд наглый, губа оттопырена – блатняк, что ты! Словно всю жизнь из камеры не выходил! А в глубине глаз – затаившийся страх, поскольку дверь с небольшим зарешеченным окошечком закрылась за ними впервые!
И что будет дальше, они совсем не знают. А вести себя пытаются так, как учили другие, кто уже посещал тюремные стены. И хорошо, если учителя эти – люди хорошие. А то, бывает, лезут к молодняку всякие, прости боже, сказать неудобно.
Закончили в свое время парни ПТУ, а потом глядят: работать-то и негде! Пока учились: «Милости просим на родной завод!», а в жизнь окунулись и поимели зарплату в две тыщи, которой на сигареты не хватит, да и ту с задержкой платят! Вкалывай, милый, за так! Строй ударно капитализм! Почесали ребятки репы и пошли в бандиты. И сразу людьми себя почувствовали. Потому как в одном кармане зелень захрустела, другой ствол оттянул. А районные менты у местного папы на прикорме. И потому быстро учатся ребята класть на всех и вся с пробором. Буреют в два счета, и в их деревянных затылках напрочь заседает мысль, что круче их босса только президент страны. Мысль эта часто выбивается из головы только с мозгами.
Крытый насмотрелся на эту братию за последние два года, что был на воле, вдосталь. Сначала его бесило обилие «братков», живущих черт знает как и чтущих как святыню только зелень. Затем привык. Даже жалел немного, как жалеют малых детей, по глупости и наивности нахватавшихся чего-то гадкого.
Крытый скосил глаза. Парни продолжали тереться у входа, затем один, тот, что повыше, уверенно шагнул вперед.
– Здрасьте всем, – повесил он в воздух, конкретно не обращаясь ни к Крытому, ни к старику.
Отвечать на такое приветствие Григорий не стал, сокамерник – тоже. Ну а парень, видимо, и не больно-то рассчитывал на ответ. Сказал просто так. Его приятель, поигрывая мускулами, двинул следом.
Они прошли по проходу. Первый остановился напротив шконки, занимаемой стариком, и, кинув спальные принадлежности, бухнулся задом на место.
– Слышь, старик, перекочуй дальше, – совершенно безапелляционным тоном заявил он, – тут мой кореш спать будет!
– А почему я должен уходить? Место – мое, – резонно ответил ему дед.
– Дед, ты что, не понял? – двинулся было на старика второй, для которого, собственно, и нужна была шконка. – Тебе что Пика сказал?
– Стой, – осадил его сам же Пика, притормозив за мощный бицепс, – человек нас и так поймет, без внушения. Правильно, дед?
– Нет, неправильно!
Это уже произнес Крытый, рывком поднимаясь со своей постели.
Дела, собственно, до старика ему не было никакого. Да и не знал он своего сокамерника вовсе. Даже слова не сказали друг другу. Дело было совсем в другом.
В принципах.
Тех самых, по которым жил Рублев и от которых никогда в своей жизни не отходил.
Парни сначала опешили, затем второй, видно, не отличавшийся большой сообразительностью, прогундосил:
– А тебе чего, мужик?
– Мужики на стройке лопатой машут, – отпел ему Крытый, подходя ближе.
Его могучий торс был обнажен, и наколки хорошо видны. Рот хоть и улыбается, но… в гробу лучше видеть такую улыбку! Кого хочешь мороз по коже продерет!
Григорий не собирался драться с молодыми бандитами. Просто, обладая огромной практикой, он мгновенно ориентировался в любой жизненной ситуации и выбирал самое выгодное и наилучшее решение.
Бить морды было бы сейчас крайне неразумно сразу по нескольким причинам.
Во-первых, драка в камере – это прямой косяк. А положение Григория и без того было неопределенным, так зачем же ментам давать лишнюю зацепку? Второе: кулаками махать не было никакого смысла – бей дебилам морды, не бей, все одно не поймут. Решат по-своему: «он сильней, потому и по его вышло!» Да еще и неизвестно, на чьей стороне перевес будет, все-таки их двое и оба балбеса – тренированные здоровяки.
Поэтому Григорий избрал другой путь, более эффективный. Он просто решил развести их по понятиям.
