– Не томи, Грач, – попросил Мачколян. – У меня спина широкая – попадет в конце концов.
Грачев прищурил глаз, поймал лодку на мушку и, затаив дыхание, выпалил из обоих стволов. Гром выстрелов смешался с треском разрывающейся резины. Лодка тут же накренилась, седой инстинктивно бросился на другой борт, уронив впопыхах пистолет в воду. Лицо его побледнело и сделалось того же цвета, что и волосы. Он с ненавистью смотрел на приближающийся катер и из последних сил цеплялся за съеживающийся резиновый борт.
Мачколян придержал одно весло и описал вокруг тонущей лодки круг почета. Через секунду она совсем ушла под воду. Исчез и седой. Но тут же его голова снова показалась над поверхностью. Захлебываясь, он крикнул:
– Ладно, начальники! Ваша взяла! Банкуйте! Я... – Он не договорил, захлебнулся и снова ушел под воду.
Мачколян подплыл ближе, нагнулся и выудил из реки утопающего. Он вывалил его на дно катера, точно сеть с добычей, – прямо под нос оскорбленному Графу. Седой закашлялся. С него ручьями текла вода. Опасливо глядя на оскаленную собачью пасть, он сел и вытер рукой лицо.
– Да ты в болотных сапогах никак собрался плавать? – захохотал Мачколян. – Жалко, рано я тебя вынул, посмотрели бы на такой заплыв...
– Ба, да это же наш старый знакомый! – вдруг сказал Грачев, всматриваясь в лицо седого. – Узнаете? Это же он нам дорожку перешел, как только мы в Бельск приехали. Точно, он!
– Вот из-за него у нас все наперекосяк и пошло, – уверенно заключил Величко. – Недаром у него кличка Черный. Черный кот – это точно.
Большой вертолет приземлился на лугу под вечер, когда завал перед домом был давно разобран, разбитые «Жигули» водворены во двор, а обитатели дома в какой-то степени успокоились. Правда, все сидели по своим комнатам и встреч между собой избегали. Только Константин возился с мотором своей любимой «Тойоты», но возился больше для того, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.
Его жена тоже возилась, но с Андрюшкой. Она выкупала его, переодела во все чистое и даже пообещала навещать его в детском доме. Герой дня был настолько измучен, что уснул, когда Виктория кормила его обедом.
Спасатели вышли встречать вертолет в полном составе, даже Макс присутствовал. Хозяин отыскал ему в чулане костыль, и Макс заявил, что чувствует теперь себя лучше, чем когда ходил на двух ногах.
Однако появление из вертолета знакомой невзрачной фигуры в сером пиджаке явилось для них полной неожиданностью – они не думали увидеть здесь Косицина. С ним была еще куча народа – милицейские чины, следователь Зябликов, кто-то из администрации Бельска. Оказался среди пассажиров даже директор детского дома, в котором воспитывался Андрюшка.
– Ну, шайтаны, докладывайте, – бесцветным голосом сказал им Косицин. – Я вас зачем в Бельск послал?
– Зачем послал, мы выполнили, – сухо ответил Грачев.
– А прочее?
– Так сложилось, – вставил Мачколян. – Форс-мажор.
– Я дам вам форс-мажор, – пообещал Косицин. – По выговору влеплю...
– На нас даже командировку не стали оформлять, – возразил Грачев. – Документально мы здесь не существуем.
– А вот мы существуем, – заметил Косицин. – Наше подразделение особым распоряжением направлено в Бельск, образно говоря, разгребать завалы. А вам теперь не до этого – с вами теперь следователи да врачи работать будут! Максимов еле ходит, у Грачева голова разбита... Ладно, я с вами еще поговорю!
Он махнул рукой и быстро пошел вслед за группой должностных лиц, которые уже входили в ворота. Отойдя на несколько шагов, он вдруг обернулся и крикнул:
– Максимов, готовься! Тебя сразу в Желтогорск отправим, в больницу, еще не хватало, чтобы ты у меня без ноги остался! И так голова кругом от вас идет.
Спасатели молча смотрели ему вслед. Вдруг Мачколян сорвался с места и догнал начальника.
– Ты вот что, Михаил Илларионович, – сказал он, понижая голос и оглядываясь на товарищей. – Ты дай мне шестьсот рублей взаймы, ладно? Прямо сейчас. Мы девчонке одной задолжали. В нее Максимов влюбился. Если сразу не отдать, он точно под этим предлогом опять сюда примчится, а у девчонки жених и вообще, сам понимаешь... – и он требовательно протянул руку.
Ошеломленный Косицин машинально полез в карман, достал бумажник и, хмурясь, отсчитал шестьсот рублей. Мачколян смял их в своем огромном кулаке и, повеселев, помчался обратно. Косицин перебрал оставшуюся мелочь, крякнул и убрал бумажник.
– Ну, мародеры! – бессильно сказал он.
