– Кто ваши сообщники?
Эффект неожиданности не удался. Точнее, результат он принес, но не предусмотренный капитаном. Виновато заморгав глазами, дурковед схватился за сердце и глотнул ртом воздух.
– Воды, – прошипел он.
– В-вы тут бросьте мне ломать комедию, – дрогнувшим, но все еще уверенным голосом сказал Глеб Ефимович.
Он предполагал, что схваченный преступник будет изо всех сил изворачиваться, прибегать к подлой хитрости, давить на жалость и просто нагло издеваться. Все это капитан предусмотрел, еще когда только собирался проводить допрос.
И все-таки его смутил факт нездоровой бледности на лице дурковеда, который плюс ко всему оказался человеком далеко не молодым, а потому – что вполне допустимо – остро реагирующим на нервные потрясения.
– Давайте оставим все театральные штучки и поговорим как мужчина с мужчиной, – уже не так уверенно сказал Мочилов. – Это ваш блокнот?
Он помахал над головой маленькой записной книжкой защитного цвета. Пенсионер судорожно дернулся и, закатив глаза, захрипел.
– Эй, – озадаченно позвал Глеб Ефимович. Дурковед молчал. – Эй! – подбежал к нему капитан и похлопал по щекам.
Преступник пошевелил головой и повторил:
– Воды.
– Сейчас. Сейчас подсуетимся. – Мочилов выбежал за дверь.
От замочной скважины горохом посыпались скромные труженики сыскного дела, герои сегодняшнего дня, поймавшие и обезвредившие особо опасного преступника.
– Воды, – коротко приказал Мочилов, и все ринулись к туалету, в котором неиссякаемой струей бил родник из проржавевшего крана.
– Что-то случилось? – поинтересовалась у спринтеров проходившая мимо Костоломова.
Пешкодралов притормозил, увидев милые сердцу черты. Он просто не мог пройти мимо этой женщины, чтобы хотя бы не сказать ей «здравствуйте».
Это-то он и сделал, отстав от товарищей, а заодно, смущаясь, рассказал о геройских поступках всей его группы, особо выделяя подвиг Зубоскалина.
Ко времени окончания краткого изложения захватывающей истории вся орава неслась в обратном направлении. Возглавлял забег, как и прежде, Мочилов, держа в вытянутой руке стакан, до краев наполненный водой.
– Капитан, можно с вами? – поинтересовалась Костоломова.
– Валяйте, – выпалил Глеб Ефимович и завернул на кафедру, где происходил допрос.
Прохладная жидкость помогла преступнику прийти в себя. Он удобнее сел в кресле, сцепил руки в замок и, нахмурившись, окинул взглядом стоявшую за спиной капитана Костоломову.
– Вдвоем меня пытать будете? – мрачно произнес он. – Кто это?
– Адвокат, – не дав Мочилову сказать слово, представилась лейтенант.
Пенсионер просиял.
– То-то же, – победоносно сказал он и хлюпнул в умилении носом.
Оценив находчивость коллеги, Глеб Ефимович многозначительно переглянулся с ней и задал подозреваемому очередной вопрос:
– Так вы будете говорить?
– Да, – удовлетворенно произнес старик.
* * *
– Как вы думаете, стипендию нам за это повысят? – спрашивал Антон, дожидаясь своей очереди у замочной скважины.
Курсанты, слегка перессорившись друг с другом по поводу того, кто будет наблюдать за допросом первым, установили справедливую очередность. Зубоскалину досталось первым пригнуться и показывать свой аппетитный зад, обтянутый алой материей, товарищам, поскольку поимка дурковеда в основном была делом его рук. Следом за ним склонился над небольшой дырочкой сам командир операции, оставаясь даже в Г-подобной позе внушительным и серьезным. Далее Утконесовым разрешено было самим между собою разобраться, кто из них будет первым. И замыкал цепочку обиженный Пешкодралов.
На данный момент над дверью склонился Андрей и время от времени комментировал происходящее внутри.
– Блокнот какой-то достал и машет им над головой, – передавал Утконесов.
– Стипендию не повысят, – глубокомысленно говорил Кулапудов. – Если только поощрение материальное дадут.
– В виде грамоты, – сострил Санек, – одной на всех.
– Тихо, – пресек их Андрей, – преступник говорит.
Все замолчали.
– Отказывается от всего, собака.
– Так ему и поверили, – усмехнулся Леха.
– А теперь Костоломова слово взяла.
Пешкодралов вздрогнул, услышав дорогую сердцу фамилию, подался вперед и вцепился Андрею в воротник.
– Ты долго уже. Дай мне посмотреть.
– Да ты что, с ума сошел? – возмутился Утконесов и толкнулся локтем.
– Почему я все время должен быть последним? – упирался Леха, пытаясь уцепиться второй рукой за стриженый ежик однокурсника.
– Братцы, да он ненормальный, – возмутился Антон и навалился на склочного товарища.
Что тут началось! В потасовку постепенно втянулись все наблюдатели, покинув ставший неинтересным пост у замочной скважины.
Побоище разгоралось не хуже Куликовского. Пешкодралов, доведенный до отчаяния нервирующими событиями последних дней, вцепился одною рукой в Андрея, второю стараясь толкнуть кулаком его в грудь. Антон, не на шутку взволновавшийся за брата, запрыгнул Лехе на спину, пытаясь сбить его с ног. Дирол, вспомнив о недавней ссоре, исподтишка помогал, разлепляя пальцы, намертво зажавшие клок рыжих волос. Венька посмотрел на расклад сил, решил, что несправедливо, когда трое наваливаются на одного, и ринулся на выручку Пешкодралову.
Старались молча, изредка только приглушенно пыхтя, чтобы не дай бог не услышали их за дверью кафедры. Кто-то прижал локтем Зубоскалину нос, и тот выругался, но шепотом. Лехе защемили пальцы, и он чуть не вскрикнул. Венька вовремя снял ушанку дворника со своей головы и прикрыл парню рот.
Куча возилась, копошилась многочисленными руками и ногами.
Старались друг друга сильно не калечить – друзья все ж таки.
Санек попытался встать, но длинная рука уцепила его за шиворот и вернула в общую свару.
Когда дверь открылась, все было в самом разгаре.
– Смирно, – раздался голос Мочилова.
Куча разом рассыпалась, выстроившись по росту в ровную шеренгу.
И опять Пешкодралову досталось последнее место. Он тяжело дышал, обиженно косясь на всех и краснея до ушей, потому что напротив, рядом с полковником и пенсионером в зеленом трико, стояла и укоризненно смотрела на Леху лейтенант Костоломова – женщина его мечты.
– Вольно. – Капитан был в хорошем расположении духа и ругать своих подопечных не стал. Он повернулся к пожилому человеку, протянул ему руку. – Спасибо за бдительность, гражданин Тараканов Иван Ильич. Побольше бы нам таких сознательных горожан, и Зюзюкинску никакая преступность не страшна будет. Искренне вам признателен и извиняюсь за недоразумение.
