Стоп! А как же укладка?
– Бабушка, – крикнул вслед путане парень, – что ж вы прическу не сделали?
– Зачем это мне? – удивилась старушка. – Ни к чему, да и дорого больно.
– Что ж вы здесь сидели?
– Погреться пришла. Церковь, где мы просим подаяние, за углом, вот мы с Филипишной почитай каждые три часа сюда заходим, сидим. Отдохнем, согреемся и опять за работу.
Пенсионерка вышла, а Санек некультурно выругался. Надо же было такого дурака свалять.
Заняв повторно очередь, Дирол постоял еще с пять минут и вошел в зал.
Парикмахерша, молоденькая девушка с неестественным сооружением на голове, обомлела, увидев своего клиента.
– Я дамский специалист, – заметила она. – Вам следует пройти в другую дверь.
– Нет, мне к вам.
Санек встал около кресла перед большим зеркалом, не решаясь садиться на больное место, взял со столика журнал, который пестрел фотографиями женских головок с умопомрачительными прическами, и со знанием дела стал листать. Выбор был огромный. Дирол представить себе не мог, что может быть такое разнообразие.
«Вот чем они нас берут», – заметил про себя парень, невольно любуясь обворожительной брюнеточкой, томно приопустившей веки.
Глаза у курсанта разбежались. Он не знал, что из всего этого многообразия выбрать. Не долистав до середины, Зубоскалин понял, так дело не пойдет.
Он выберет либо все, либо ничего. Захлопнув журнал и громко выдохнув, Санек открыл его на первой попавшейся странице и не глядя ткнул пальцем.
– Эту. И если можно, побыстрее, мне через сорок минут нужно быть на съемках в модельном агентстве. Кстати, не могли бы вы меня постричь так, чтобы я стоял? Понимаете, мне сидеть очень проблемно.
Парикмахерша выронила расческу из рук и как рыба глотнула ртом воздух.
В ее глазах почему-то блеснули слезы, девушка шмыгнула носом и убежала в подсобку. Дирол понять не успел, в чем дело.
Минуту спустя девушка вернулась, но не одна. Она пряталась за спиной дородной и внушительной женщины с восточными чертами. Над верхней губой у нее произрастали черные усы, а большая висячая родинка украшала пухлую щеку. Женщина внушительно остановилась напротив клиента, вставила руки в бока, сконцентрировала в центре и без того сросшиеся брови и густым басом произнесла:
– Что это вы, гражданин, издеваетесь над моими работниками? – У Дирола мурашки по коже пошли от грозного голоса.
Дурковеды по сравнению с этой громилой показались братьями родными, к которым с радостью прямо сейчас готов был убежать Санек, лишь бы не видеть черных усов и тяжелого взгляда толстухи.
– Здесь вам не цирк, чтобы шутки шутить, – еще свирепее сказала женщина и надвинулась на парня, пузом приперев его к стенке.
От столь тесных отношений у Дирола сердце зашлось, выказывая чудеса скоростного биения. – А ну, – усатая провела прием, называемый удар животом, подтолкнув курсанта так, что он отлетел к двери, – топай отсюда, комик несостоявшийся. И не смущай больше моих работниц.
Второй удар откинул парня в фойе и спустил со ступенек. Схождение вниз происходило спиной вперед, и только нежелание еще раз почувствовать нечеловеческую боль ниже поясницы удержало Дирола от позорного падения.
– Тоже мне, – презрительно хмыкнула женщина и захлопнула дверь в женский салон.
Понуро выйдя из парикмахерской, Санек взглянул на ожидавших его друзей глазами побитой собаки и молча покачал головой.
– Да ты нам все дело провалишь! – вскипел Кулапудов. – Ты их там хорошо просил?
– Слезно, – соврал Дирол.
– Все равно плохо старался.
– Да ладно, Вень, что-нибудь придумаем.
– Что? – взревел Кулапудов. – Что ты сейчас придумаешь?
– А если Леху к Костоломовой послать?
Все разом обернулись на Пешкодралова.
– Ребят, да вы что? – испуганно залепетал Леха. – Да я не могу. Я же...
– Замечательная идея, – заметил Антон.
– И дешевая, – поддакнул Андрей. – На салон тратиться не надо.
– Братцы...
– Дело говорят парни, – весомо дал добро начальник операции. – Сэкономим, пивка попьем.
* * *
Лейтенант Костоломова, закинув ноги на две тумбы так, что получился шпагат, и зависнув в воздухе, медленно водила руками из стороны в сторону, так как этого требовала методика фен-шуй. Сконцентрировавшись на внутренних ощущениях, лейтенант полностью погрузилась в себя, впав в глубокое состояние нирваны. Она уже видела впереди себя свет вечной истины, прозрев и очистившись духовно. Это помогало сконцентрироваться на физической силе, удесятеряя ее и ловкость, вместе взятые.
Именно в таком состоянии увидели курсанты преподавателя боевых искусств на заднем дворе школы. Образ женщины, которую Пешкодралов уважал, которая сводила его с ума, лишил парня всякой способности разговаривать.
Не то чтобы Леха слишком скромным был или раньше дела не имел с противоположным полом. Очень даже имел. Одна только Нюрка чего стоит. Кобылица, а не девка. Но здесь было совсем другое. Лейтенант Костоломова – женщина с большой буквы, чувственная, пылкая, затронувшая Леху за живое. С ней нельзя было так же, как с другими, вести себя. К тому же и опасно это. Костоломова – женщина в силе, коли что не понравится, туго придется обидчику.
Ребята подтолкнули Леху вперед, а сами тихонько смылись, так что парень и не заметил, как остался один. Из сложившейся ситуации было два выхода: заговорить или позорно бежать. Вторая идея соблазняла больше, но Леха знал, что вернуться в общагу он тогда не сможет. Парни ему этого не простят.
Курсант сделал несколько нерешительных шагов и остановился в метре от предмета своего обожания. Откашлялся. Не помогло.
Он повторил попытку.
– О, случайный прохожий, проходи с миром и не мешай пребывать мне в состоянии вечного блаженства. Иначе у тебя начнется внезапное выпадение зубов. Я это обеспечу, – умиротворенно, нараспев, произнесла Костоломова и вновь замолчала.
Леха опасливо потер челюсть. Лишаться зубов не хотелось. Они у него были еще крепкие. А зубы – это такая вещь, которую в магазине не купишь. То ли дело парик. Может быть, вернуться и предложить ребятам быстренько сбегать на рынок? Правда, деньги у них две недели назад кончились, а стипендия еще не скоро. Выходит, начинать копить на вставную челюсть?
«Настоящий милиционер должен быть готов на любую жертву ради правого дела. Даже если он не прав», – вспомнились мудрые слова Мочилова. Этот человек не пожалел бы какие-то там зубы для торжества справедливости. А он, Леха, что, хуже?
Чтобы никому не показалось, что он боится или, того хуже, заботится о собственной шкуре, Пешкодралов вытянул вперед лицо, подставляя под удар любимой женщине, от которой и смерть принять не страшно.
