– Он продаст их и получит много денег, – с жестокой беззаботностью рассмеялся мальчик.
– Откуда ты знаешь? – сдвинул брови старик.
– Так многие делают, – пожал плечами мальчик.
– И ты считаешь, это хорошо? – возмутился Леван.
– Не знаю, – зевнул Георгий, – мне пора идти, а то Тимур скажет, что я не джигит – не умею держать слово.
– Подожди, – строго посмотрел на правнука Леван, – скажешь, что я тебя задержал, – старик сделал ударение на личном местоимении.
Мальчик снова пожал плечами и с неохотой сел на стул.
– Это не дело джигита – торговать людьми, – нравоучительно начал дед. – Никогда не верь тому, кто скажет тебе, что это не так. И дядя твой, хоть я и не должен так о нем говорить с тобой, поступает дурно. Но если я умру и никто не скажет тебе, что это дурно, откуда ты узнаешь, что это дурно?
Георгий закатил глаза. Он любил деда и готов был слушать его часами, когда тот рассказывал про джигитов, про свою молодость, какой бы она печальной ни была. Но нотации и поучения своенравный мальчик не терпел.
– Жаль, что нет в живых твоего отца, некому тебя научить…
– Но у меня есть дядя, он смелый и сильный, – в глазах Георгия блеснуло восхищение.
– Шайтан он! – выплеснул свою ярость дед. – Крадет людей, продает их, как овец! И это ты называешь смелостью и силой? Это хорошо, по-твоему?
Мальчик скис. Он боялся прогневить деда, но был с ним не согласен.
Многие его товарищи, и прежде всего Тимур, одобряли дело, которым занимался Ираклий. Этот промысел, да и жизнь, которую вел Ираклий, окружал ореол романтики, и для детских сердец беспокойное существование боевиков и их ратные «подвиги» заключали в себе опасное искушение.
– Сколько их? – спросил Леван.
– Трое, одна женщина, – спокойно ответил мальчик.
– А ты откуда знаешь? – Леван пронзил мальчугана пристальным взглядом.
– Нодар говорил Тенгизу, что она красивая и он хочет ее оставить себе, потому что дядя продаст только одного человека, а с остальными он пока не знает, что делать.
– Вот негодяи! – костлявая рука Левана машинально сжалась в кулак, у него заходили желваки. – А ты хитрый, Георгий…
Он немного успокоился и лукаво посмотрел на внука.
– А давай попробуем переиграть твоего дядю, моего внука?
– Как? – удивился мальчик.
– Отпустим пленников на свободу. Понимаешь, мне скоро в могилу… А душа моя предстанет перед всевышним на суде. В могиле будет тлеть мое тело, но дух свободен. И ему держать ответ перед богом.
И вот спросит меня создатель: «Что ты сделал на земле хорошего, какое благо дал людям?» И что я ему отвечу? Что позволил твоему дяде воровать людей? Это ты, маленький и несмышленый, не знаешь, как это плохо, а я никак не могу втолковать это тебе!
– Но дядя рассердится, – округлил глаза Георгий.
– Да что ты заладил одно и то же, – Леван метнул в правнука гневный взгляд. – Тебя что больше волнует: рассердится ли Ираклий, или то, что благодаря твоему упрямству мне придется гореть в вечном аду?
Георгий растерянно захлопал глазами.
– Что важнее для тебя – злость Ираклия или мои вечные муки? – еще больше заострил ситуацию дед.
Мальчик опустил глаза. Он скользил взглядом по узору тушетского коврика, мысли его рассыпались, подобно этим тканым цветам и извивам.
И он никак не мог собрать их воедино.
– Если я буду кричать, – сосредоточенно и скорбно продолжал Леван, – то и до тебя дойдет мой крик…
– Хорошо, – вздохнул пронятый Георгий, – я согласен. Но как это сделать? На сарае висит замок…
– Нужен ключ.
– Он у Нодара, – задумался мальчик.
– Значит…
– Я достану ключ, – с готовностью пообещал Георгий.
* * *
Ранним утром, когда еще солнце не показалось из-за гор, пленникам принесли холодную еду. Замок на дверях сарая звякнул, и в дверях появился человек со шрамом.
Иннокентий узнал в нем Нодара, одного из главных приспешников Ираклия. Он молча вошел в полутемный сарай, который освещался небольшим оконцем, вделанным под самым потолком, и поставил на земляной пол блюдо с провизией и кувшин с молоком.
– Можете поесть, – кивнул он на блюдо.
Он развернулся и собирался уйти, но Иннокентий остановил его.
– Послушай, – ринулся он к нему, – что вы с нами собираетесь делать? Вы что, взяли нас в заложники?
– Вроде того, – Нодар замер у двери. – Не волнуйся, если все будет хорошо, завтра мы от тебя избавимся.
– Что значит «избавимся», – подскочил к нему Иннокентий. – Вы меня убьете?
– Зачем убивать, дорогой, – со страшным акцентом произнес Нодар, – просто мы получим за тебя выкуп.
– Выкуп? – остолбенел Иннокентий. – Кто собирается заплатить за меня выкуп?
– Тот, кому ты нужен, – лаконично ответил Нодар.
– А как же мои друзья? – Иннокентий показал взглядом на Юрку и Галину, сидевших в углу сарая.
– Может, убьем, – спокойно пожал плечами Нодар, – если никто не сможет их выкупить.
– То есть как это «убьем»?! – крикнул Иннокентий и вцепился боевику в горло обеими руками.
Тот резко ударил его ребрами ладоней под ребра, отчего Иннокентий тут же осел на землю.
– Не дергайся, щенок, – беззлобно сказал Нодар, – здесь мы хозяева.
– Я заявлю на вас в милицию, – прохрипел Иннокентий, с трудом выпрямляясь.
Нодар неожиданно рассмеялся.
– Заявляй.
– Бесполезно, – махнул рукой Юрий, когда за вышедшим боевиком закрылась дверь и лязгнула щеколда.
– И что же нам, – вскочила Галина, – вот так сидеть и ждать, когда из нас сделают шашлык?
– А что мы можем? – понуро пробурчал Юрий.
– Давайте для начала поедим, – Иннокентий, чувствуя, что, если не возьмет себя тут же в руки, сойдет с ума, присел рядом с подносом.
Молоко, баклажаны, сыр, лаваш.
– Тебе-то хорошо, – с неожиданной язвительностью сказал Юрий, – за тебя попросят выкуп, а нас просто выбросят на свалку.
Галина метнула в Иннокентия испуганный взгляд.
– Нетрудно догадаться, кому ты понадобился, – усмехнулся Юрка. – Тем, кто ищет этот чертов клад. Они знают, что только тебе известно, где он спрятан.
– И ты мне завидуешь? – с вызовом спросил поднявшийся с соломы Иннокентий.
– Думаешь, он останется в живых? – раздраженно спросила у Юрки Галина. – Они будут его пытать, а потом пристрелят.
