– Почему сразу не приехал? – с притворной строгостью спросил Черкес.
– Я был занят…
– По пляжу шлялся? – Черкес надменно поднял подбородок и, щуря глаза, глядел на Ваню.
– Ну перестань, – Ваня встал и развинченной походкой прошел к столику. – О, новая водичка… Кто подарил?
Голос его чуть дрогнул. От ревности. Он держал в руках черный флакон Тьерри Мюллера, в то время как его глаза шныряли по столику в поиске новых парфюмерных причиндалов. Не найдя таковых, он отвинтил на флаконе пробку в виде звезды и опрокинул горлышко на подушечки пальцев. Провел ими по запястью. Поставил флакон на место и стал быстрым движением подносить и убирать руку от носа.
– Чудный аромат, роскошный, – щурился он от удовольствия, скрывая легкую обиду.
– Одна баба подарила, – вздохнул Черкес. – А у нее есть вкус…
– Так это же бабские духи, в натуре, – пренебрежительно хмыкнул Ваня.
– Ничуть, просто ты ничего не понимаешь…
Ваня снова вздохнул и примостился на кушетке, обитой розовым, в мелкий белый цветочек, гобеленом. Гобелен был прохладным, и Ваня от наслаждения смежил ресницы. Черкес поудобнее устроился в ванне. Потом укоризненно посмотрел на Ваню.
– Почему сотовый не носишь? – резко спросил он.
Ваня иронично улыбнулся, по-кошачьи потянулся и, поднявшись с кушетки, посмотрел на покровителя ясными глазами Изабеллы Росселини.
– Не хочу, чтоб нарушалось мое инкогнито, – чувственно облизнул он нижнюю губу.
– Чего? – нахмурился Черкес.
– Послушай, Вахо, – нежно взглянул Ваня на Черкеса, – я ведь и так никуда не денусь. Что-то ты в последнее время стал нетерпелив.
К тому же я – сторонник минимализма…
– Что-о? – раздраженно переспросил Черкес.
– А-а! – Ваня разочарованно и вяло махнул одной кистью. – Ну это термин такой для обозначения стиля жизни. Вещей должно быть мало, они должны быть дорогими и так далее…
– Как у моего деда в доме? – усмехнулся Черкес. – У него что ни вещь – музейная редкость.
– Да нет, – вздохнул Ваня, дивясь про себя тупости Черкеса, – я же на пальцах объясняю… Речь даже не о вещах, а о стиле существования.
– У тебя все сложно, – Черкес шлепнул ладонью по воде, – мыться будешь?
– Я, пожалуй, в свою студию пойду, – Ваня изучал свои наманикюренные ноготки, – приму душ, посмотрю какого-нибудь Бертолуччи или Антониони…
Перед мысленным взором Вани возникла его уютная квартирка.
Внутренний дворик с пальмами, со стоящим у стены «Кавасаки», небольшая, но комфортная гостиная, где на столе с ножками в виде фигурок египтян голубеет небьющееся французское стекло и горят свечи, спальня, где, скрытый от чужих глаз желтовато-шафранным пологом, низко над полом покоится застеленный синим бельем матрас, лежащий на деревянной, снабженной маленькими колесиками основе, ванная комната, облицованная черным кафелем, с модерновой полкой для шампуней и кремов, стилизованной под винтовую лестницу с никелированными балясинами, с круглой глубокой раковиной, подобно ванне снизу заключенной в плотное кольцо черного кафеля.
– Это ты называется – пришел?
– А ты вечером приезжай… с водочкой, – зевнул Ваня. – Скучно здесь.
– Во Франции веселей было?
Полгода назад Черкес, уступая настоятельным требованиям Вани, отпустил его одного на Лазурный берег. Можно себе представить, что творилось в его дикой необузданной душе, пока Ваня там забавлялся.
– А как замечательно было… – мечтательно закатил глаза Ваня. – Помнится, я арендовал старенький «Пежо», на сиденье – магнитофон и бутылка холодного «Шабли».
В ушах – Эллингтон, а сам я еду в Ниццу на джазовый фестиваль.
Представляешь, живьем услышать Нину Симон?
Но Черкес думал о другом. Он вспоминал те полные нервной тревоги дни, когда он умолял, приказывал Ване забыть эту идею, выкинуть из головы! Он даже готов был облачиться в джеллабу, покрыть на арабский манер голову светлой тканью, лишь бы угодить Ване, который в течение долгого времени приставал к нему с этой глупой затеей. И вот, едва Ваня собрался на Ривьеру, Черкес унизился до того, что согласился выступать в роли арабского шейха. Ваня, будучи натурой неугомонной и артистичной, любил всяческие розыгрыши. Черкес же в силу традиций, воспитания и дикой своей жизни, был настроен враждебно к подобным забавам. Как он ни изощрялся в просьбах, сколько ни кричал, ни грозил, Ваня был непреклонен. Только на Ривьеру и только один! Черкес в итоге плюнул, скрепя сердце дал добро. Но только после того, как Ваня пригрозил порвать отношения с ним.
– Слушай, на пляже банзай полный, – жеманно говорил Ваня, – деньги нагло предлагают… Или ты трахни, или тебя трахнут…
– Кто? – вскипел Черкес.
– А один мне вообще едва морду не набил, – не слушая Черкеса, продолжал Ваня. – Я, говорит, с зоны, – он рассмеялся тонким птичьим смехом, – с зоны… Словно это дает какое-то право свои законы везде устанавливать!
– Кто такой? – у Черкеса заходили желваки. – Я ему глаз на жопу натяну…
– Да расслабься, – томно выгнул спину Ваня и залюбовался своим отражением в зеркале. – Я ему просто сказал, мол, все понял, все о’кей… Знаешь, как на таких кретинов это действует?
Они теряются, не знают, что делать. Надо, Вахо, психологом быть, понимаешь?
В этот момент музыкально запиликал мобильник Черкеса. Тот оставил его на столике. Ваня грациозным жестом поднес к уху плоскую серебристую «Нокию».
– Слу-ша-ю, – растягивая слога, пропищал он.
– Дай трубу Черкесу, – приказал злой голос.
– А помягче, – сделал рожицу Ваня.
– Дай сюда, – Черкес слегка обтер и протянул руку.
– Ну и козлы твои дружки, – Ваня танцующей походкой подошел к ванне и небрежно передал трубку покровителю, – никакого такта…
– Да, – грозно сказал Черкес. – Что?
– Хазаровские здесь, – доложили ему. – Чего они тут забыли – я не знаю. Если они тебе нужны, подгребай к РОВД. Мы их больше держать не можем. Оружия при них не нашли, наркотиков тоже…
– Как же вы их взяли?
– Они на наших оперов нарвались в Молдовке, – хмыкнул абонент, – но им даже хулиганку трудно было предъявить, наши их в один момент заластали.
– А ты не можешь их на старый винный склад отправить? – поморщился Черкес.
– Сделаем, – ответил абонент, – только с тебя будет причитаться…
– Какой ты жадный, Валера, – презрительно произнес в трубку Черкес, выбираясь из ванны, – я и так тебя, кажется, не обижаю. О’кей, – он передал трубку Ване.
Тот секунду помедлил, томным жестом взял трубку и положил ее на столик.
– Мне нужно ехать, – Черкес с сожалением окинул стройную фигурку своего бойфренда. – Если хочешь, можешь подождать меня здесь.
