По Таруте ходили слухи, что новоявленный капитан Рок, будучи в Южной Корее, обучался восточным боевым искусствам, но сталкиваться напрямую с ним, Рокотовым, еще никому не приходилось. Капитан «Сальмона» первым оценил его умение.
Если бы Рокотов провел удар чуть сильнее, он просто-напросто выбил бы челюсть капитана из суставов, и самое малое, что тогда бы грозило Райкову, это вправление в береговом военно-морском госпитале, в худшем же случае ему пришлось бы подвязывать челюсть тесемочкой и всю оставшуюся жизнь питаться исключительно пюре и манной кашей.
Но ему повезло: от удара он просто остолбенел на какое-то время, поскольку все произошло так быстро, что он даже моргнуть не успел. Он помотал головой, глядя замутненным взором на Рокотова, и снова кинулся в атаку. Он бил с обеих рук, вкладывая в удары все свое умение и силу, стараясь передвигаться стремительно и неуловимо, что при его комплекции делать было не так просто, но ни один из его ударов так и не достиг цели. С небрежной усмешкой глядя на него, Рокотов легко уходил от прямых ударов или отражал самые замысловатые. Когда секунд через пятнадцать мокрый от пота, сопящий, как морж, Райков остановился, чтобы перевести дух, Сергей одним неуловимым движением двинул его к краю палубы и завалил на фальшборт.
– Если ты не перестанешь дергаться, клоун, – с холодной яростью зашептал он ему на ухо, – я отправлю тебя немного охладиться. Скажи своим, чтобы притухли, а то всех здесь оставим крабов кормить. Видишь, какая у нас машинка на турели? – Он повернул голову Райкова так, чтобы тому был виден сорокапятимиллиметровый зенитный пулемет. – Изрубим в капусту.
Кое-кто из команды «Сальмона» заметил эту стремительную потасовку. Люди на кораблях, подобных «Сальмону», ходили горячие, поэтому, побросав коробки, некоторые кинулись было на подмогу своему капитану: одно дело отбить товар, используя перевес в силе и скорости – с этим они как-то еще могли смириться, это было как бы негласным правилом – кто сильней, тот и съел, и другое – когда на твоих глазах навешивают твоему же капитану.
Команда «Вэндженса» пока не трогалась с места, ожидая приказа, но все замерли в напряженном ожидании, а кое-кто потянулся за оружием.
Капитан «Сальмона» понял, что дальнейшее сопротивление может привести к необратимым последствиям. Когда-нибудь, возможно, очень скоро, уж он приложит к этому все усилия, он отплатит за обиду этому длинноволосому человеку со шрамом на лбу, но пока было не его время.
– Ша, пацаны, стоять на месте, – Райков отсемафорил своим матросам, – это мы так шутим, не видите, что ли? Давай, ребята, быстрее сгрузим этот гребаный ром, нам еще до берега добираться!
Моряки «Сальмона» снова нехотя встали по местам, передавая коробки из рук в руки. Проверив, много ли еще груза осталось в контейнере, Рокотов вернулся на борт «Вэндженса». Погода неумолимо портилась. Ветер все усиливался, неся с собой грозовые тучи, так что с минуты на минуту мог начаться хороший ливень. Чтобы не заниматься этим во время шторма, ящики с ромом сразу же спускали в трюмы, где устанавливали в два ряда, во избежание падения.
До конца погрузки больше не произошло никаких эксцессов. Как только швартовая команда приняла концы, торпедный катер тут же отвалил от «Сальмона» и, идя крутым галсом против ветра, направился к знакомому острову.
Глава 7
Обогнув южный шкентель острова так, чтобы не зацепить тянущиеся вдоль берега барьерные рифы – спасибо сонарам, с которыми лихо управлялся Назарет, – груженный контрабандным ромом «Вэндженс» вошел в изогнутую буквой С бухту и встал на якорь. Войти в узкий проход, да еще при шторме, было делом непростым: море грозило при малейшем промахе расплющить корабль о скалы, но управляемый уверенной рукой «Вэндженс», словно рыбка в норку, проскользнул в безопасную нерукотворную гавань. Это была удобная губа, защищаемая с трех сторон от ветров почти отвесными скалами, вершины которых были покрыты скудной растительностью.
Море и здесь, внутри губы, насупилось, набухло непогодой, стало темно почти как ночью, огромные, слитые в единую пепельно-бурую клубящуюся громаду тучи обложили северо-запад. На востоке небо было по-прежнему белесовато-голубым, точно вылинявшая на солнце тельняшка. Такой контраст между начавшимся штормом с одной стороны и светящимся бледно-голубой улыбкой небом – с другой, не вызывал у команды «Вэндженса» никакого удивления. Такое случалось здесь часто. Когда небо на западе было черным и дождливым, небесный свод над Тихим океаном иной раз поражал своей безоблачной густою синевой.
Но всем было понятно, что на этот раз идущий с северо-запада фронт затянет серо-сизой пеленой и восточный окоем и скорее всего домчится до Минамитори. Ядовито-желтые молнии разрезали плотную небесную завесу яркими зигзагами, зловещие раскаты грома взрывали бурлящую бездну циклона, и вся эта лавина содрогающегося неба, вздыбленных волн и обрушивающегося в них огня неслась сейчас в восточном направлении.
– И нас накроет, – провидчески заметил Назарет.
– Как пить дать! – подтвердил Палермо. – Вовремя мы с ромом управились.
На его смуглом, немного вытянутом лице растеклось выражение крайнего удовлетворения. Но оно внезапно исчезло, уступив место озабоченности. Его черные глаза, похожие в минуты тревоги или напряженного раздумья на провалы, метнули в Назарета черную молнию вопроса, словно Палермо терялся в догадках, как тот прореагирует на его следующее замечание.
– Я вообще не понимаю, зачем нужно было так рисковать с наркотой, если на роме можно не меньшие бабки делать?
– Вот ты чудак италийский, – добродушно усмехнулся Назарет, – так это чтоб ее на дно спустить. Это не для коммерции. Вы, итальянцы, народ торговый, не можете понять русского бескорыстия.
– Особенно когда оно налетает порывами, прямо как ветер, – засмеялся Палермо, поправляя наушники. – Между прочим, Америку мой земляк открыл, так что прошу не записывать нас в торговцы!
– И что потом было? – иронично посмотрел на горделиво приподнявшего подбородок Палермо Назарет.
– Что было? Слава и золото! – воскликнул радист.
– Вот именно! Скольких людей покоцали, и все ради наживы!
– А мы не тем же самым занимаемся? – насмешливо глянул на радиометриста Палермо.
– Не в таких пропорциях, – усмехнулся тот.
– Черт бы побрал этот шторм! – с досадой воскликнул Палермо.
– Не терпится денежки за пойло получить? – поддел его Назарет.
– Только не корчь из себя Иисуса Христа, – сказал Палермо и сам прыснул со смеху.
Кому, как не Назарету, было корчить из себя Христа! Его лицо, волнистые волосы и борода часто заставляли вспомнить облик рожденного в Вифлееме Учителя.
– Стоп! – Палермо взял телефонную трубку. – Кто-то ресницами шуршит.
– «Вэндженс», – коротко сказал он. – Да… да… сейчас.
Палермо связался по внутренней связи с Рокотовым.
