– С чего ты взял, что мой краболов затонул? – с ласковой издевкой в голосе поинтересовался Михей, поняв, что заставил Химика проговориться. – Может, ты работаешь на пару с этим торпедоносцем, а? Взяли мой товар, потопили краболов, а потом товар не поделили, и твой напарник тебя же и расстрелял… Так все было, Гришаня?
– Нет, – замотал головой Химик, – этот торпедоносец, он потом ко мне подошел.
– Ты знаешь, чей это катер?
– Да об этом все знают, – пожал плечами Химик, – Рок, паскуда, со своей командой его почти два года восстанавливал.
– А что же ты сразу мне о нем не сказал?
– А ты не спрашивал.
Сигарета, которую Михей оставил в пепельнице и о которой он забыл, давно потухла, поэтому он налил себе водки, выпил, закусил и закурил опять.
– По-твоему, – снова заговорил он, – это Рок, мать его, отбил у меня товар?
– Не знаю, – Химик спокойно пожал плечами, думая, что угроза миновала.
Он ошибся. По знаку Михея стоявший позади кресла Химика Ухтыркин обхватил своей здоровенной ручищей его шею и начал сдавливать изо всех сил. Гриша был крепким парнем, но находился в неудобном положении, поэтому сделать ничего не мог. Он схватился обеими руками за руку Ухтыркина, сжимавшую ему горло, пытался ослабить хватку, но все его усилия оказались тщетными. Он сучил ногами, желая выкрутиться и хоть как-то облегчить свое положение, но у него ничего не получалось. Глаза его налились кровью и вылезли из орбит, как у выползшего на берег краба, лицо покраснело. Он открывал рот, шевелил посиневшими губами, но изо рта вырывался только сдавленный хрип.
Два дюжих «телка» в тельняшках и камуфляжных кепи, ждавшие в соседней комнате, появились в гостиной, схватили его за руки и, оторвав их от руки Николая, заломили их за спинку кресла.
Михей шевельнул тяжелой головой, и Ухтыркин ослабил хватку. Грудь Химика начала вздыматься, как кузнечные мехи. Свежий воздух попал в легкие, кровь заструилась по жилам, разнося кислород по ослабевшему телу.
– Какого черта, Михей? – Химик смотрел на вора в законе затуманенным взором.
– Где товар? – спросил Михей, дождавшись, когда Химик более-менее оклемается.
– Не знаю, – предчувствуя, что все только начинается, прошептал Химик.
– Я так и думал, – разочарованно пробормотал Михей. – Одевайтесь, поехали в сопки.
Братки, по очереди придерживая Химика, напялили на себя брезентовые робы, тщательно заправляя в высокие ботинки штанины. Лица и открытые части рук густо обрызгали диметилом из баллончика. Химик смотрел на их приготовления осоловевшим взором, не решаясь спросить, к чему этот маскарад.
Грише снова связали руки за спиной и вывели из домика. Теперь его подвели не к «Крайслеру», а к джипу Михея. Открыли заднюю дверцу и запихнули внутрь. С ним поехали еще трое: сам Михей, Ухтыркин, севший за руль, и один из телохранителей, который устроился на заднем сиденье.
– Вперед, – скомандовал Михей, и тяжелая бронированная машина легко тронулась с места.
Вскоре Николай остановил «Лендкруизер» в ложбинке между сопок, где на полянке росла одинокая сосна. Он посмотрел на Михея, и тот удовлетворенно кивнул. Сам он остался сидеть в салоне, а двое его подручных выволокли Химика из джипа. Его лицо, руки, ноги тут же облепили мириады мошки и комаров. Здесь их были тучи. Здоровенные комары безо всякой подготовки вонзали свои острые хоботки в кожу и тут же начинали наливаться кровью. Это были не комары Среднерусской возвышенности, изнеженные, пугливые, маленькие насекомые. Эти были здоровые и безжалостные. Они пикировали на запах пота, как реактивные истребители, с ходу впиваясь в тело и оставляя на месте укуса огромные волдыри. Место укуса начинало нестерпимо чесаться, словно после укуса пчелы. Их были тучи, этих комаров. От них невозможно было избавиться, нельзя было отмахнуться.
Но еще большее отвращение вызывала мошка. Эти крошечные вампиры проникали в самые потаенные уголки между кожей и одеждой. Их были сотни тысяч, миллионы, миллиарды. Мошка облепляла лицо, лезла в рот, в глаза и в уши. Невозможно было вздохнуть, чтобы она не набилась в ноздри. Даже защищенные репеллентом телохранители, тащившие Химика к сосне, и те с ожесточением крутили головами, щурили глаза и старались не дышать.
Посадив брыкающегося Химика на мох, они привязали его к стволу дерева, предварительно разодрав цветастую рубаху у него на груди.
– Все, пошли. – Николай развернулся и, ожесточенно отбиваясь от облепивших его лицо вампиров, почти бегом направился к джипу. Его подручный, страдавший не меньше своего начальника, суетливо бросился следом.
– Эй, вы что, волки позорные! – заорал им вслед Химик. – Вы что, смерти моей хотите?! Гниды, жлобы, гориллы африканские, мурены глубинные, мать вашу, отвяжите меня немедленно!
Он бы продолжал орать еще, но гнус и комарье таким слоем облепили его лицо, что он стал плеваться, выхаркивая погибших в его глотке насекомых.
– Блин, нужно было надеть противомоскитную сетку, – забравшись в салон, пробормотал Ухтыркин.
Следом в машину заскочил телохранитель.
– Вы что, первый год замужем? – по-отцовски пожурил их Михей за ненужную браваду и взглянул на часы, вделанные в приборный щиток «Тойоты». – Думаю, минут пять ему будет достаточно?
– Хватит и трех, если он не дурак, – пожал плечами Николай.
Все смотрели на корчащегося в нескольких метрах от них Химика. Не имея возможности даже отмахиваться от убийственных насекомых, высасывающих его кровь, он изредка издавал дикие вопли, таким образом пытаясь облегчить свои страдания.
– Может, хватит ему? – Ухтыркин с притворно страдальческим видом посмотрел на извивающегося Химика.
– Нет, – жестко оборвал его Михей, – он должен сказать мне правду.
– Если оставить его еще на несколько минут, он уже никому ничего не скажет.
– Заткнись, Колюня, – Михей краем глаза поглядывал на часы.
Когда прошло почти десять минут, он грузно повернулся назад.
– Дай-ка мне сетку.
«Телок» помог ему тщательно закрепить шляпу с закрепленной на ней противомоскитной сеткой и побрызгал сверху аэрозолем. Михей натянул на руки перчатки и, взяв с собой баллончик с репеллентом, выбрался из джипа. Ухтыркин тоже по-быстрому натянул сетку и двинулся следом за Михеем.
– Ну что, Гришаня, – Михей наклонился над облепленным мошкарой Химиком и брызнул ему в лицо из баллончика, – будешь говорить?
Чуть живой Химик слабо кивнул головой, почувствовав на время облегчение. Сейчас он уже был не в состоянии сопротивляться не только напору Михея, но не смог бы противиться даже младенцу, начни тот у него что-то выспрашивать. Естественно, младенец еще не умеет говорить, а вот Михей говорил очень даже убедительно.
– Хорошо, Гришаня, – кивнул Михей, стараясь заглянуть Химику в глаза, совсем заплывшие от бесчисленных укусов, – тогда скажи мне, куда делся мой товар?
