– Это наша общая беда, – скрывая раздражение, сделал попытку примирения Луганов.
– Боюсь, этот мент поганый нам все дело испортит. Я его пугнул, так нет, все равно исподтишка пакостит.
– Ты о Кондрашове?
– А то о ком! – с досадой воскликнул Михей. – Ну так ты перетрешь с отцом? Да, и еще, пока не забыл. Попроси у отца конвой из двух сторожевых катеров для парома… ну, ты понял…
Михей собирался заключить очередную сделку с японцами – продать им приписанный к «Акросу» сейнер на металлолом и на вырученные деньги прикупить паром японских иномарок с целью их дальнейшей перепродажи на материке. По документам сейнер шел на ремонт, на самом деле оседал где-нибудь в Осаке, Иокогаме или Нагасаки. Таких сделок они с Игорем провернули уже пять, причем с согласия Луганова-старшего, отца Игоря, вице-губернатора Таруты. Но Федор Николаевич, учитывая, что из центра на Дальний Восток едет комиссия, а также надвигаются выборы, решил приостановить этот бизнес. И тем не менее Михей, парень алчный и рисковый, даже дикий, затеял шестую сделку.
– О чем речь! – утвердительно кивнул Луганов. – Главное, не надо отчаиваться…
Михей презрительно глянул на это чудо наивности.
– Ага, – усмехнулся он, снова берясь за бутылку, – скажи, ты и впрямь с кинконгом трахаешься?
Луганов вытаращил глаза. Он кипел негодованием. Его возмущенный и растерянный взгляд рассмешил Михея.
– Моя сестрица – большая выдумщица, – Михей поднял рюмку, – это мне в ней нравится, но иногда она лишку дает. Хоть бы краем глаза взглянуть на эту… как там ее… А-а-а… забыл, черт. Да ладно, расслабься. Это сейчас не важно, важно груз найти и виновных наказать.
Глава 4
С мешаниной образов в голове, в которой преобладали лица кровожадной Агды и не менее кровожадного Михея, Луганов отбыл в неизвестном для Валентины направлении. Он успел сунуть ей четыре стодолларовые купюры и подмигнуть с деланой веселостью, после чего вызвал из бара двух своих «телков» и быстро спустился с трапа в лодку.
Уже на ходу он позвонил отцу и известил о своем визите.
Федор Николаевич предупредил сына, что на борту адмиральского катера он находится не один, а с губернатором. Луганов никак не прореагировал на это – его не покидала злоба на Михея, обвинившего в нерадивости матросов потопленного судна, и знакомое жжение в области желудка, которое возникало у него всякий раз, когда ему не удавалось поговорить с Агды по душам. Голый секс не насыщал его, а только вызывал новое неукротимое желание, а вот доверительная беседа с Агды, когда она снимала с себя маску разгневанной богини и притворялась нежной матерью, утишала его тревогу и позволяла несколько дней обходиться без кокаина, к которому он приохотился совсем недавно, с подачи Агды. Мир наркотика и дикого секса настолько поглотил Луганова, что ему с трудом удавалось в последнее время контролировать свой бизнес и быть примерным сыном.
В голове у него жужжало, рокот мотора раздражал его, пелена моря, качаясь под его рассеянно-отчужденным взглядом, вызывала легкую тошноту, дымящиеся у горизонта облака навевали тоску. Он издали приметил сторожевой корабль, который никак не прореагировал на его появление – команда судна была предупреждена его отцом, вице-губернатором Таруты. С другой стороны маячило темное пятно пограничного катера, прямо по траверзу в сереющей дымке вырисовывались контуры адмиральского катера.
Было не холодно, но пасмурно – частая летняя погода в этих широтах. Но Луганова сегодня это угнетало. Адмиральский катер, белый с красными проемами, с декоративным штурвалом (управление осуществлялось при помощи рычагов и движков), имел в длину примерно пятнадцать метров. Он развивал скорость тридцать два узла и за восемнадцать часов хода сжирал шестьсот литров газолина. Но сейчас он покоился на спокойной поверхности моря, и с его борта неслась громкая ритмичная музыка. На деке и кокпите Луганов заметил несколько человеческих фигур. На судне царила атмосфера пьяного веселья – это Луганов сразу же понял, едва приблизился к катеру еще на несколько десятков метров. Со стороны кормы он заметил ялик, в котором на банках сидели два парня в тельняшках и чего-то напряженно ждали. Их хмурые лица не вязались с оживлением танцующей под навесом кокпита публики. Девицы были голые, мужчины – в плавках. Луганов узнал в одном из них своего отца. Тот был слегка под мухой, а вот губернатор, облаченный в синие с красным трусы, еле держался на ногах. Пока Федор Николаевич жестикулировал, подавая знаки сыну, губернатор, крепкий усатый мужик, танцевавший с высокой блондинкой, неожиданно быстро оттеснил ее на край палубы и… швырнул через фальшборт в воду. Девица полетела спиной, широко разбросав в воздухе руки. Раздался душераздирающий визг, а вслед за ним истошный хохот.
Мичман и два моториста, которых Игорь Луганов знал в лицо, с философским спокойствием наблюдали за развлечением сильных мира сего. Бритоголовый парень, выполнявший обязанности гарса, в тельняшке и расклешенных брюках, поспешил к загибающемуся от смеха губернатору с подносом в руках. На подносе высились фужеры с коктейлями. Когда бушевавший в губернаторе восторг стих, он взял один из фужеров и махом осушил его. Темноволосая девица, которую, заметив катер сына, Федор Николаевич выпустил из рук, с выражением крайнего изумления на гладком глупом лице смотрела на свою барахтавшуюся в воде подружку.
Чтобы подольше посмешить губернатора, матросы с ялика не спешили вытаскивать девицу, а ограничились тем, что кинули ей спасательный круг, привязанный за линь. Между тем один из мотористов, высокий прыщавый парень, помог Луганову-младшему подняться на катер.
– Я тебя предупреждал, – поморщился Федор Николаевич, спешащий с кокпита к сыну, – забавы холостяков…
Он вздохнул и остановил на озабоченно-недовольном лице сына ироничный взгляд. В свои пятьдесят с хвостиком Луганов-старший выглядел на сорок пять. Худощавый, подтянутый, с благообразным лицом и аккуратной бородкой, он производил впечатление человека, не чуждого культурных запросов и прогрессивных идей. Вот только холодный оценивающий взгляд и вкрадчиво-ехидная улыбка выдавали его хитрую изворотливую натуру.
– «И за борт ее бросает…»? – через силу улыбнулся изображающий насмешливое понимание Игорь.
– Вот-вот, – негромко рассмеялся Федор Николаевич, – Борис Кондратьевич мнит себя Стенькой Разиным.
И тут в воду полетела уже брюнетка. И тоже под резвый хохот губернатора. Ее приятельницу-блондинку уже выловили матросы с ялика, и теперь русалка примеряла тельняшку.
– А-а-а! – раскинул руки в гостеприимно-барственном жесте губернатор. – Кто к нам пожаловал!
Он или делал вид, будто только что заметил Луганова-младшего, или на самом деле так увлекся цирком, что не сразу заметил его появление.
– Я ему говорю, – засуетился Луганов-старший, – что мы, два холостяка, имеем право немного отдохнуть… -…и подебоширить, – весело подхватил губернатор, протягивая Игорю свою тяжелую, слегка подрагивающую руку. – Как тебе тут? – спросил он Игоря. – Разъездной адмиральский катер… не хухры-мухры!
