Лйаал все глубже увязал в дремотном покое. Его острый глаз не гнался за следом лося или косули, его чуткий слух оставлял без внимания треск ветки и уханье филина.
Но вдруг он резко вынырнул из вод забытья. Дремота рассыпалась сухой берестой.
Он тревожно посмотрел на сына.
– Слышал?
Вопрос был излишним, потому что Кюкюр, затаив дыхание, прислушивался к дальней дали, спрятанной за верхушками лиственниц и кедров. Сухой громкий звук повторился. Ни упавшее дерево, ни какое-либо животное не могло издать его. И словно в подтверждение догадки Лйаала грянула череда подобных звуков. Лавина выстрелов захлестнула на мгновение тайгу и, точно брызги водопада, рассеялась в ее сонной густоте.
Выстрелы доносились справа.
– Охотники? – спросил Кюкюр.
– Может быть. – Лйаал напрягал слух, но больше ничего не слышал.
Сам он намеревался обогнуть кимберлитовую трубку «Мир», как можно дальше отклонившись от нее. Лйаал не терпел людской суеты и шумихи. Выстрелы его насторожили. Это, конечно, могли быть охотники. Но кому могло прийти в голову охотиться неподалеку от котлована? По-звериному чуткое ухо Лйаала не просто определило характер звуков (он понял, что выстрелы боевые, но не стал говорить об этом сыну), но и примерное расстояние, с которого они доносились.
* * *
Оставив Кюкюра на волокуше за кустарником, Лйаал, движимый детским любопытством, выглянул из-за ствола ели. И тут ему в уши прянули два – один за другим – выстрела. Он вздрогнул и снова спрятался за ель. Раздвинув руками ее нижние ветки, он увидел на неширокой дороге «ГАЗ-66» с будкой, обитой листовым железом. На подходе к дороге, в кустах и рядом с машиной, лежали убитые. Всех их было человек пятнадцать. Лйаал не стал считать. Обагренные кровью гимнастерки одних заставляли думать, что это военные, скорее всего, конвой. Другие люди, одетые в ветровки, старые бушлаты и телогрейки, походили отчасти на заключенных. Одежда последних все же была весьма разношерстной, стрижка тоже не отличалась зэковским стандартом. Это навело Лйаала на мысль, что это либо взбунтовавшиеся рабочие с комбината, либо бандиты. Рядом с телами валялись обрезы и двустволки.
Лйаал высунул голову из-за ствола дерева. Потом выступил из тени и огляделся. Ни одного живого.
– Э-эй, – несмело позвал он.
В ответ ему ударила сквозная таежная тишина. Лйаал шагнул к дороге.
– Товарищ, – наклонился он к старшему лейтенанту, замершему в неестественной позе на обочине.
Рядом с офицером валялся автомат. Лйаал с жестоким любопытством дикаря смотрел в распахнутые глаза старшего лейтенанта.
– Стой, аксакал, – услышал он вдруг резкий хриплый голос и, вздрогнув, обернулся.
Из кустов выполз одетый в телогрейку, плюгавый мужик. Он зажимал бок одной рукой, а в другой держал «наган», направленный на якута.
– Ты мне послан богом, – улыбнулся он беззубым ртом.
Лйаал встревожился. Чуть поодаль его ждал Кюкюр на волокуше.
– Ну чего уставился, – скривился не то от боли, не то от презрения мужик, – жить хочешь?
– Конечно, хочу, – обмирая внутри, но демонстрируя мужику завидное спокойствие, ответил Лйаал.
– Папа! – выскочил на поляну Кюкюр.
– А-а, – зловеще и торжествующе промычал мужик с «наганом», – значит, ты не один… И лошадь небось имеется…
Он умолк, внезапно побледнев как полотно. Его обескровленные губы слабо шевелились.
Он изловчился и, перевернувшись на спину и немного привстав, снова направил оружие на Кюкюра. И без того напуганный Кюкюр остолбенел.
– Давай, аксакал, лезь в машину… Там ящик. Спускай его сюда.
– Хорошо, хорошо. – Лйаал, подняв руки, поспешил к машине.
Он залез в будку и около минуты не появлялся. Потом спрыгнул, подтянул ящик за ручку и, взяв его на грудь, кряхтя, поставил на землю.
– Тяжелый, – вымученно улыбаясь, заметил он.
– Ага, – усмехнулся раненый мужик. – Молоток! А теперь веди сюда лошадь, – приказал он, только пацана оставь здесь, я его постерегу, чтобы ты не вздумал сдернуть.
Лйаал пожал плечами и замялся.
– Ну! – прикрикнул раздраженный его нерешительностью мужик. – Быстро, а то твоему мальцу дырки в башке не миновать!
Лйаал дернулся и побежал за волокушей. Вскоре он вышел на поляну, ведя под уздцы лошадь.
– На какой хрени ездишь, – процедил бандит. – Ставь ящик, – он слегка кивнул в сторону повозки.
Лйаал беспрекословно наклонился и, подняв ящик за один край, поволок его к повозке. Потом сел на корточки и, подняв с усилием ящик, водрузил его на волокушу. Лошадь, точно что-то почуяв, пряла ушами, а потом вдруг издала короткое ржание, обнажив верхние зубы.
– А теперь, – мужик по-прежнему держал «наган» нацеленным на мальчугана, – садись, – скомандовал он ему. – А ты, – посмотрел он на Лйаала, – помоги мне взобраться на твою хрень.
Лйаал сделал знак Кюкюру, и тот, осторожно ступая, словно любое неосторожное движение могло повлечь за собой стрельбу из «нагана», пошел к волокуше. Он смиренно уселся на нее, не отрывая глаз от отца и бандита.
– Давай быстрей, чего замер? – прохрипел мужик, зло глядя на Лйаала.
Тот поспешил к нему. Он присел, просунул руку мужику под мышки и медленно приподнял его. Бандит пытался переставлять ноги, но у него плохо это получалось. При всей своей храбрости и ловкости, которые позволили бы Лйаалу вступить с бандитом в поединок и выхватить у него «наган», якут выказывал покорность. В ней было что-то от смирения аборигена перед властной волей белого человека.
Тем не менее бандит, стремясь избежать сопротивления, упер ствол «нагана» якуту в бок.
Наконец дотащив мужика до повозки, Лйаал помог тому взобраться на оленьи шкуры, образующие ее днище. Мужик повалился, зажимая рану рукой. Сочившаяся меж пальцев кровь капала на шкуры, въедаясь в них темными пятнами.
– Поехали, – простонал бандит, тщетно пытаясь принять нужную позу.
Оторвав руку от раны, он обнял стальной ящик, как будто в нем было его спасение.
Слегка тронув поводья, Лйаал пошел рядом с волокушей. Бандит не мог сидеть прямо, все время заваливался на бок, хрипя и глухо вскрикивая от боли. Движение волокуши заставило бандита буквально взвыть.
– Ничего, – улыбнулся он белыми губами, с вожделением поглядывая на металлический ящик, лежащий рядом с ним.
Несколько метров проехали молча. Вдруг Лйаал почувствовал толчок. Он обернулся и увидел, что Кюкюр испуганно таращится на лежащего на спине бандита. «Наган» валялся рядом, на шкурах, вяло подпрыгивая. Лйаал остановил лошадь и подошел к повозке.
Он тронул мужика за плечо. Тот смотрел в небо широко открытыми глазами. Точно так же, как тот старший лейтенант, над которым склонялся у дороги Лйаал. В том, что он мертв, сомнений не оставалось. Якут принялся стаскивать бандита с волокуши. Кюкюр соскочил с повозки и стал помогать отцу. Словно действие могло избавить его от страха. Когда тело мужика с мягким шелестом скатилось на траву, Лйаал отбросил носком ноги «наган» и озадаченно посмотрел на ящик.
