– Да, у меня к тебе будет еще одна просьба, – Китаец выпустил в потолок струю едкого дыма.
– Я весь внимание.
– Узнай там по своим каналам, как был убит Эванс. Поподробнее. Ты же знаешь, как я ценю разного рода детали… И еще… – Китаец секунду помолчал, – через какую фирму Эванс арендовал квартиру?
– Сделаем, – улыбнулся Бухман.
Глава 9
Китаец чувствовал в теле невероятную легкость. Это приятное, если не сказать – радостное ощущение было вызвано сознанием того, что он вновь может идти куда ему заблагорассудится и делать то, что хочет. Чувство освобождения, одним словом. Воспламеняющее и окрыляющее душу.
Всякий раз, когда Танин по недоразумению попадал в милицию, у него возникало чувство, что он угодил в машину, которая расчленяет его на составные части еще до того, как заходит речь о его виновности или невиновности. Его имя и фамилия, эти два слова, по содержанию самые бедные, но эмоционально самые богатые слова языка, не говорили здесь ничего.
Его лицо имело значение лишь как совокупность примет, ему казалось, что никогда раньше он не думал, что его глаза, раскосые и черные, по цвету и форме являются одной из общепринятых разновидностей человеческих глаз, что лицо его с выступающими скулами, волосы – черные, телосложение среднее…
Ему всегда казалось, что его грудная клетка выпирает, как надутый парус на мачте, что он жутко легок и скользящ и готов к прыжку и молниеносной атаке, если речь заходила о нападении, стычке или любовных делах.
Когда же он, например, читал или думал о Цюй Юане, или цитировал его стихи, он ощущал себя темным, хрупким и мягким, как висящая в воде медуза…
Вот почему его всегда забавляло и шокировало, в зависимости от настроения, среднестатистическое развенчание его персоны. Но замечательнее всего здесь было то, что милиция может не только расчленить человека так, что от него ничего не останется, но что из этих ничтожных составных частей она безошибочно собирает его и узнает.
После первых минут эйфории к Танину вернулось его обычное хладнокровие. События развивались так стремительно и неожиданно, что Китаец чувствовал настоятельную потребность в размышлении и анализе фактов. В его мозгу свербила мысль: кто убил Эванса? Где бумаги?
Он допускал, что убили Эванса именно из-за них, а не из-за долгов. Добрался ли до него Урутаев или кто-то другой, кто позарился на документы? Наталья говорила ему о заинтересованности определенных лиц в мэрии… Некто хочет, сказала она, сместить Урутаева и назначить на его пост своего человека. Дальше она не распространялась. Или это ребята, мрачными тенями стоящие за Борисоглебским?
А фамилия-то знакомая… Погоди-ка, не о нем ли мне Анна говорила? Ну да, что, мол, интерьер загородного дома надо ему оформить. Фамилия довольно редкая. Так что, скорее всего, речь идет о директоре «Космоса».
Танин повернул ключ в замке и толкнул дверь офиса. Лиза со слезами на глазах ринулась ему навстречу и уткнулась лицом в его шарф.
– Господи, Танин! – радостно закричала она.
Китаец всегда недоумевал по поводу ее бурных реакций. И теперь, поглощенный своими мыслями, он немного оторопел от такой сердечной встречи.
– Лиза, – отстранил он немного секретаршу, чтобы видеть ее лицо, – можно подумать, что ты космонавта, возвратившегося с орбиты, встречаешь!
– Да ничего ты не понимаешь, – обиженно отпрянула от него Лиза, – я так за тебя переживала, а ты…
Она села за стол и захныкала.
– Что-то нервы у тебя совсем расшатались, – с наигранным сочувствием сказал Танин и покачал головой.
– Хватит надо мной смеяться! – вскипела она. – Все-то тебе хиханьки да хаханьки, а у меня, между прочим, сердце имеется!
– Знаешь что, сердечная ты моя, пойдем-ка в ресторан сегодня, – Танин сел за стол и закурил. – Как ты на это смотришь?
– У тебя что, деньги завелись? – вытерла слезки Лиза.
– Получил аванс, – Танин похлопал по карману пиджака.
– Думаешь, я откажусь? – лукаво сощурила глаза Лиза.
– Думаю, ты не упустишь возможности меня соблазнить, – усмехнулся Китаец.
– Противный, – Лиза сжала кулачки.
– Отпразднуем мое освобождение…
– Прямо сейчас? – встрепенулась Лиза.
– У меня, правда, условие.
– Какое такое условие? – насторожилась Лиза.
– Я сейчас пройду в свой кабинет. Мне подумать надо. Это не займет много времени. А тебя попрошу мне не мешать. Свари кофе, займись вязанием. Это очень успокаивает нервы, – с ехидной улыбочкой добавил он.
– Не можешь без подковырок, – состроила недовольную рожицу Лиза, – иди, ладно.
Пройдя в свой кабинет, Китаец устроился в кресле у стола и попытался рассортировать имеющуюся у него информацию. Но сначала он достал сигареты и закурил.
Самый главный вопрос – были ли бумаги, которыми интересуется так много людей, у Эванса с собой, когда его убили? На этот вопрос он ответил положительно. Скорее всего, именно из-за них тот и поплатился жизнью. Значит, поиск документов, которые, казалось, вот-вот окажутся у него в руках, осложнялся. У кого теперь эти документы? На этот вопрос ответить было легче всего – у того, кто убил Эванса. Тогда все очень просто: надо найти убийцу и забрать документы. Но кто мог его убить? Люди Руденко, который работает на Урутаева, встречали сегодня Эванса в аэропорту. Логично было бы предположить, что они не знали, что Питер Эванс уже в Тарасове, более того, к тому времени он уже сутки был мертв. Получается, что они не убивали Эванса и у них документов нет. Уже легче.
Но и «крыша» Борисоглебского, скорее всего, не могла знать, что Эванс приедет на день раньше, чем собирался. По-видимому, Эванс вел двойную, а может, и тройную игру, крутясь между Урутаевым, «крышей» Борисоглебского и… Да, должен быть кто-то еще, кому Эванс мог бы доверять… Это должна быть сила не меньшая, чем отморозки Сергея Ивановича.
Китаец прикурил другую сигарету от старой. Урутаев – генеральный директор отеля, но он, как сказала Наталья, еще и представитель в СП «Виктория» от мэрии. Если его делишки выплывут на поверхность, он, конечно, на своем месте не удержится. А разгоревшийся скандал непременно заденет и мэрию. Питер Эванс был знатным аферистом и не мог не предусмотреть такой вероятности.
«Я бы на его месте попытался передать бумаги в мэрию, чтобы взамен выторговать себе место в совместном предприятии. Тогда Урутаева сняли бы по-тихому, на его место посадили бы кого-нибудь другого, а у Эванса появились бы покровители покруче, чем какая-нибудь "крыша". Правда, поставить Эванса на место Урутаева или на какое-то другое – это все равно, что поменять шило на мыло, но для того, чтобы замять назревающий скандал, можно пойти и не на такое. При этом у мэрии всегда будет возможность убрать неугодного им человека из правления, тем временем держа ситуацию под контролем».
