Китаец молча кивнул и закурил. Пепельницей Нюре служила обыкновенная консервная банка.
Он решил во что бы то ни стало дождаться Сергея. Если бы не Нюрино общество, он бы непременно занялся комнатой этого таинственного Сергея. Ну, ничего, он подождет, а пока попробует расспросить Нюру об ее соседе.
Держа кастрюлю полотенцем, Нюра появилась на пороге.
– Ты че сидишь-то? – с недоумением посмотрела она на Китайца. – Че не открываешь?
Она поставила кастрюлю на деревянный кружок, лежавший на столе, и полезла в шкаф. Извлекла оттуда два небольших граненых стаканчика, тарелку с нарезанным черным хлебом и блюдце, на которое была выложена килька в томатном соусе. Китаец отвинтил пробку и наполнил один из стаканчиков.
– А ты чего ж это, не будешь, что ли? – удивленно округлила свои затянутые тусклой пленкой глаза Нюра, присаживаясь к столу.
Она деловито зачерпнула половником из кастрюли пахучее месиво из картошки и мяса и разложила по тарелкам.
– Ты думаешь, тетя Нюра того? – щелкнула она себя по шее указательным и большим пальцами. – Да, того, – воинственно произнесла она, – но она и мясо кушает, и книги читает, и здесь, – она легонько стукнула себя заскорузлым пальцем по голове, – кое-что имеет.
– В этом я не сомневаюсь, – с добродушной усмешкой сказал Китаец.
– А ты не смейся, франт! Думаешь, пойло купил, так я твои насмешки сносить молча буду и улыбаться тебе миленькой улыбочкой. Я женщина хоть и малообеспеченная, но гордая и толк в жизни понимаю…
Китаец вздохнул, но возражать поостерегся. Из тактических соображений.
– Да выпей ты, – сердобольно взглянула на него Нюра, – давай! Думаешь, гаишники унюхают?
Танин вяло пожал плечами, но потом, решив, что делу сто граммов не помешают, наполнил свой стаканчик.
– Вот и ладушки, – Нюра обрадованно подняла свой. – За то, чтобы наши желания обалдевали от наших возможностей, – скороговоркой произнесла она и одним махом опрокинула содержимое стаканчика в желудок.
Медленно опустив посуду, она протяжно выдохнула, неторопливо поднесла к крупному носу черную корку и со свистом втянула ноздрями воздух. Потом наколола на вилку кусок соленого огурца и с аппетитом захрустела им.
– Вовремя ты объявился, соколик. – Нюра принялась за кушанье, лежавшее на тарелке, и продолжала говорить с набитым ртом. – Я уж собиралась за помощью бежать. Говоришь, Володькой тебя кличут?
– Владимиром, – кивнул Китаец и тоже опорожнил стакан.
Водка оказалась теплой, но вполне приличной.
– А зачем тебе Сережка понадобился? – Нюра оторвалась от тарелки и сама наполнила стаканы.
– Меня к нему просил один его знакомый заехать, – тут же выдал свою версию Китаец, – Сергей ему кое-что задолжал.
– Задолжал? – Нюра недоверчиво покосилась на Китайца. – Кажется, ты говорил что-то насчет работы? Да и не похоже это на него. Одевается он похлеще тебя, соколик. А духан от него, как от парфюмерного магазина. На кухню выйдет, так картошка у меня потом два дня запах держит. В общем, не мужик, а бл… какая-то…
Она положила вилку и суетливо перекрестилась.
– Да и звонят ему все бабы одни. Из мужиков ты первый, – она потянулась к стаканчику. – Ну, родной, давай за любовь.
Она, не чокаясь, отправила содержимое второго стаканчика вдогонку за первым. Движения ее были размеренными и неторопливыми. Все повторилось в том же порядке: корочка хлеба, кружок соленого огурчика. Правда, на свою тарелку она теперь добавила еще кильку, которую сгребла с блюдца и, перемешав все это, с аппетитом принялась уплетать.
– Ты что какой серьезный, Владимир? – весело поглядывая на Китайца, спросила она. – Не болеешь?
– Нет, Нюра, здоровьем Бог не обидел. – Он отпил полстакана и поставил на стол.
Позавидовав уплетающей за обе щеки Нюре, которая вовсю хрустела огурцами, тоже наколол на вилку колечко и отправил в рот.
– Замечательные огурцы, – не лукавя, похвалил он.
– Мать солит в деревне, – снова начала объяснять довольная Нюра. – Засол бочковой, таких огурчиков сейчас поискать. Она и садит сама, и солит. Мать у меня золотая. Золото, а не мать.
– А когда твой сосед обычно дома появляется? – спросил Китаец, дождавшись, пока она закончит возносить хвалу маме и ее огурцам.
– Да он обычно к вечеру куда-то намыливается и всю ночь его нету. А днем отсыпается. Я его несколько раз выспрашивала, где он работает, ну, во дворе-то меня пытают, а он отшучивается все, говорит, вторая смена, вторая смена. А я чувствую, что никакая это не вторая смена, – понизила голос Нюра, наклоняясь к Китайцу, хотя нужды в этом не было, в квартире они были одни.
Он сделал вид, что жутко заинтересовался.
– Да какая там, к черту, вторая смена, – Нюра перешла на шепот, – это ночная смена.
Китаец облокотился на спинку стула, достал сигареты и закурил.
– Дай-ка сигаретку. – Спиртное уже ударило Нюре в голову, и она стала более развязной.
– Угощайся, – Танин пододвинул ей пачку, дождался, пока она достанет сигарету, и поднес зажигалку.
Нюра пододвинула поближе к нему консервную банку, служившую пепельницей. В это время в коридоре зазвонил телефон. Нюра неохотно поднялась и пошлепала к двери.
– Если это Сергей, – вдогонку ей сказал Китаец, – не говори, что его ждут, я хочу сделать ему сюрприз.
– Да он никогда мне не звонит, – ответила Нюра, – это небось снова его подружки по объявлению.
«Подружки по объявлению», – пробормотал Китаец. Что-то в этом Сергее настораживало его. Конечно, то, что его телефон оказался в записных книжках у Петрушенко и у Саши, могло быть чистой случайностью, но что-то подсказывало Китайцу, что он медленно, но верно приближается к цели. Нюра за дверью втолковывала кому-то, что правильно, звонить нужно с утра, просто Сергей куда-то отошел по срочным делам, что она – соседка и ей некогда разговаривать, потому что у нее важные гости. Наконец она положила трубку и вошла в комнату.
– Что же ты не наливаешь, Вольдемар, – игриво произнесла она, – не ухаживаешь за дамой?
– Задумался, – широко улыбнулся Китаец, обнажая в улыбке безукоризненные зубы. – А что это за подружки по объявлению?
Он наполнил стаканы и поставил ополовиненную бутылку на стол.
– Это я их так называю. – Нюра села за стол и схватилась за стакан. – Они все говорят: «Здрасьте, я по объявлению». – Она без всяких тостов махнула стопку и затаила дыхание.
Теперь ритуал несколько сбился: первым делом Нюра потянулась к огурцу и начала им вяло похрустывать. Она вздрогнула и едва не подавилась, когда в коридоре хлопнула входная дверь.
– Фу ты, господи, – крякнула Нюра, – явился твой приятель.
