Выбрав подходящее местечко для наблюдения, достала из рюкзачка огромный морской бинокль и поднесла его к глазам. Дворик фроловского дома был виден как на ладони. Там уже стоит серая иномарка, похоже, «Форд». Время – без пятнадцати шесть. Тридцать первой «Волги» пока не видно.
Темнеет. В окнах горит свет. За плотно зашторенными окнами кто-то ходит туда-сюда. Приехал Андрюша или нет, она не знает. Но Лоскутова определенно кто-то ждет. Ей не остается ничего иного, кроме как стоять, изредка помахивать руками, для того чтобы не замерзнуть, и смотреть вниз.
Стремительно наступает ночь. Можно спуститься пониже. Никто уже ничего в темноте не разглядит. Перед домом горит свет. Очень кстати. Она наверняка сможет разглядеть номера отъезжающих и подъезжающих машин.
Спускаясь потихоньку с холма, старалась не шуметь и лишний раз не задевать деревьев. Хруст сучьев был ей абсолютно не нужен.
Неожиданно во дворе дома, стоящего на самом краю леса и частично закрывающего дом Фролова, появилась собака. Через секунду она уже брехала вовсю. Дарья перепугалась и чуть было не полетела вверх тормашками вместе с лыжами, палками в одной руке и биноклем – в другой.
Тот, кто хоть раз катался на лыжах, знает, насколько тяжело удержаться на крутом склоне, если тебе необходимо не ехать, а стоять. Рыхлый, неукатанный снег ей не союзник. Даже поставленные поперек лыжи едут по нему, как по маслу.
Помогли два деревца, росшие рядом друг с другом. Она потихоньку бочком скользила вниз, пока лыжи не уперлись в стволы деревьев. Замерла, перевела дух. Собака не унималась. Кроме того, она невольно спустилась еще ниже. Псина стала бегать по двору и брехать, повернув морду в ее сторону, еще громче.
Если хозяин спустит этого огромного сенбернара, ей несдобровать. Собравшись с силами, она стала подниматься вверх. Склон был очень крут. Скоро поняла, что подъем ей не по силам. Она не предвидела даже, что у людей могут быть собаки, а это вполне естественно, когда живешь в медвежьем углу, и не думала, что не справится с подъемом.
Осталось последнее средство. Скинула лыжи и тут же утонула в снегу по колено. Зато теперь она могла медленно, но верно подниматься вверх, цепляясь за ветки. Дело продвигалось плохо, так как она не хотела бросать лыжи. Без них ей остается только одно: как ни в чем не бывало протопать поздним вечером по поселку. А это рискованно. Лохматая бестия не прекращала свое шумное занятие, и вскоре к ней подключилась еще одна, чуть подальше.
– Закормленные твари, деревенские псы залились бы уже вовсю, услышав тявканье соседа, – прошептала хренова разведчица, потихоньку поднимаясь вверх.
То ли ветер изменил направление, то ли она поднялась достаточно высоко. Но вскоре лай прекратился.
Дарья утерла пот и перевела дух. Очень захотелось обратно, домой. На худой конец в стоящую по другую, пологую сторону холма «девятку».
Она обернулась на шуршание шин. К дому Фролова подкатила «Волга» директора.
Лоскутов в дубленке нараспашку вышел из машины и позвонил в звонок над калиткой.
К нему вышел человек в кожаной куртке и что-то спросил, не открывая калитку. Затем все же впустил его, и они вдвоем пошли к крыльцу.
Дарья засекла время, сняла с плеч рюкзачок и достала из него маленький термос. Если к дому никто не подъедет, у нее одна задача – узнать номер стоящей во дворе иномарки. Это реально, если немного переместиться по склону или просто подождать, пока хозяин машины не сядет за руль.
Горячий чай быстро стыл на воздухе. Когда она сделала последний глоток, он был уже еле теплым.
Шмыгнув носом – сопли-то растаяли, – она уставилась на светящиеся внизу окна. Что там происходит за ними? Черт его знает. У нее хватило ума тепло одеться. Комбинезон не даст ей замерзнуть, но стоять посреди темного леса и чего-то ждать – не самое милое времяпрепровождение.
Прошло не меньше четверти часа, прежде чем на улицу высыпало пятеро мужчин, среди которых она без труда узнала Фролова, Лоскутова и быка Валеру. Был еще один, чья фигура ей показалась очень знакомой. Лица разглядеть она не смогла. Человек очень быстро сел в иномарку. Она постаралась как можно четче прописать в сознании образ этого человека. Запоминание прервалось неожиданным событием: из дома выбежала девочка и прижалась к Лоскутову.
«Очень, очень похожа на его дочь. Не будем сами себе врать, это она и есть. Он договорился с ними. Сам. Без посторонней помощи. Идиот. У него на руках не было козырей, кроме нее и Шустрикова». Дарья отчетливо поняла, что Лоскутов сдал их. Он, может быть, даже сообщил о том...
«Черт меня дери!»
Фролов вышел из калитки и направился к соседу, чья собака продолжала бегать по двору и изредка гавкать.
Она не верила своим глазам. Если они спустят пса...
На улицу вышел мужчина в одном спортивном костюме. Отогнал собаку на цепи в сторону. Поздоровались. Потом, как по команде, посмотрели на Дарью. Они ее не могли видеть, но смотрели в ее сторону.
Это был провал операции. Как освобождали пса от цепи, она уже не видела, потому что старалась как можно скорее подняться на вершину, туда, где была лыжня.
Луна еще не взошла, но все же на небосклоне присутствовала, и ворованного солнечного света вполне хватало для того, чтобы не сбиться с дороги.
Вскарабкавшись наверх, она стала быстро надевать лыжи.
Когда она услышала прерывистое дыхание у себя за спиной, дело было сделано, замки креплений защелкнулись на ботинках. Энергично оттолкнувшись палками, она пошла коньком по накатанной трассе. Пес почти достал ее, но во время отмашки получил по морде острием лыжной палки и взвизгнул. Но отступить не отступил. Еще два энергичных отталкивающих движения, и вот она уже стремительно набирает скорость. Лыжня пошла вниз.
Теперь не сломать бы себе шею. Остальное пустяки. После второго виража собака безнадежно отстала. А скорость все росла и росла. Деревья перестали мелькать по сторонам. Они слились в одну сплошную черную стену. Адреналин продолжал вбрасываться в кровь. Вот это веселуха! Дарья постаралась сбавить скорость, немного разогнувшись и начав вилять по лыжне вправо-влево. Все это закончилось очень быстро. Координация сбилась, и она влетела в лес, успев только закрыть лицо руками. Во время падения лыжи зацепились за что-то и отстегнулись.
Дерево она поймала не сразу, что спасло от переломов и сильных ушибов. Ударилась боком так, что в глазах потемнело. Перепугалась, может, поэтому и боли не почувствовала. Села прямо в снег. Умылась горстью белых хлопьев. Было жарко. Прислушалась. Вроде тихо. Оторвалась. Шустрая собачка оказалась. Но она тоже ничего.
Когда она, измученная, села в машину, часы показывали восемь сорок одну.
«Погуляла».
Нужно было срочно отзвонить Шустрикову. Достала из бардачка сотовый. На удивление она оказалась в зоне приема.
– Он нас сдал, – заявила она, не здороваясь.
