К сожалению, у него не было теперь возможности разъезжать по городу на джипе, приходилось обходиться попутками и собственными ногами, но ему не привыкать. Сейчас главное – разыскать третьего.
* * *
Коленки тряслись, щеки горели, глаза застил туман стресса. Серега в сопровождении сержанта поднимался на второй этаж в комнату под номером четырнадцать.
Он не мог не прийти. Страх за собственную жизнь заставил его просить защиты у властей. Он не мог забыть, как этот мужик убивал Юру. Точно так же он мог разделаться и с ним. В любом месте, в любое время. Он не чувствовал себя в безопасности ни дома, ни тем более на улице. Ему казалось, что он не успеет добраться и до милиции, что из-за дерева выйдет ОН и свернет ему голову.
Сержант открыл кабинет и завел его внутрь.
– Будем сидеть и ждать майора.
Когда дежурный понял, что за Сережа стоит перед ним, на Боброва тут же надели наручники. Через пятнадцать минут его перевезли на «уазике» в другое отделение милиции на свидание со следователем, ведущим это дело. Фамилию Костин вор-музыкант Сережа запомнил сразу. Он нутром чуял, что человек, которого он никогда не видел, может и покарать его, а может и скостить грехи.
Майор ввалился в свой кабинет, уже зная, что к нему пришел сдаваться очень ценный экземпляр.
Серега вытаращил глаза, когда увидел седовласого мужчину в темном поношенном костюме. Кроме того, он, сам не зная почему, поднялся. Может, потому, что сидящий рядом сержант вдруг резко воскрес и подхватился, выпрямив коленки.
Смерив оценивающим взглядом собеседника, майор попросил оставить их с пришедшим с повинной наедине.
– Бобров Сергей Юрьевич. 19 лет. Судимостей нет, образование восемь классов. Правильно? – Следователь отложил в сторону краткую справку, которую получил внизу у дежурного.
– Правильно. – Серега не знал, куда девать свои длинные мослы; наконец, он обхватил руками мягкое сиденье стула, а ноги поджал под себя.
– Пока не для протокола. Рассказывай, почему пришел.
Молодой человек неожиданно оказался неплохим рассказчиком и все, что знал, расписал в подробностях.
– Значит, страх привел тебя сюда… – Костин повернул голову и посмотрел в окно. Травка зеленая, листочки на деревьях, птички в небе…
– Я видел, как он убил Юрку. Его ничто не остановит. Раз, два – и нет человека.
– Значит, специалист?.. Раньше ты с ним никогда не встречался?
Серега занервничал.
– Что мне будет, а?
Руки Костина, лежащие на столе, слегка раскрылись, так что стали видны ладони.
– Если будешь рассказывать все, что знаешь… если дашь показания в суде… тогда пойдешь служить в армию, как и положено по закону.
– У меня почки опущены, – словно защищаясь от коварного, скрытого удара, произнес Бобров.
– Значит, домой, к маме. Так видел ты раньше убийцу Юры и Паши или нет?
Серега задергал ногой.
– Я уже говорил, что не было денег… И Паша, он у нас большой затейник был, предложил обобрать кого-нибудь среди ночи. Ну вот, мы, дураки, на него и на его бабу нарвались… Он пушку Юрке в глаз сунул, ну, мы и отвалили.
– Что за оружие?
– Он сам сказал, что «беретта», девять миллиметров.
– А что за женщина? Опиши.
– Я ее видел всего несколько секунд. – Серега встал, а майор невольно отвел голову назад. Парень был столь длинным, что следователю пришлось поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо. Смерив по собственному плечу, Серега сделал вывод, что девушка была чуть выше метра семидесяти.
– Минус каблуки, – подсказал майор. – Получаем немного меньше. Теперь волосы.
– Черные, это точно. Длинные. Больше я вряд ли про нее смогу что-то сказать.
– Тучная?
– Да нет, – улыбнулся Серега. – Стройненькая, ладненькая.
Через десять минут после телефонного разговора между майором и кем-то из ГАИ в кабинет к Костину вошел блондин в джинсах и рубашке с короткими рукавами, отдал бумажку и исчез.
– Она? – Костин смотрел на Серегу, словно Урмас Отт на своего собеседника после очередного заковыристого вопроса.
– Да.
– Это шаг вперед, – признал Костин. – Больше ничего не хочешь мне рассказать?
Серега пожал плечами:
– Вроде как и нечего, товарищ майор.
– А как завхоза завалили в подъезде, чтобы слепки сделать?
Боброва передернуло. Он не знал, что ему сказать.
– Ну, это Паша все.
– Правильно, вали на мертвых, им от этого хуже не будет. – Костин сделал вид, что таких засранцев, как Бобров, он за день разжевывает не меньше десятка: с омерзением на лице он смотрел в глаза Сереге.
– Я серьезно.
– Я тоже.
* * *
Прогуливаясь по пешеходной зоне, Дарья выкинула в одну из урн баллончик, в котором было еще достаточно яда. Вопрос о том, выжил ли после газовой атаки нападавший, занимал ее очень сильно. Если он оклемался и убрался восвояси, то все вроде как и ничего. Если же он умер – а она выпустила в него, как ей показалось, слишком много, – то в этом случае на горизонте у нее одни лишь проблемы.
Хорошо, что она уже отправила Вику подальше из этого города. Она надеялась, что ее уже никто никогда не будет пытаться убить. Самой же Дарье предстояло куда более безрадостное занятие: сидеть и гадать, выжил тот ублюдок или нет.
Усевшись прямо на улице за столик одного из кафе, она приступила к обеду, состоящему из жареного тут же гриля, булочки и огромного бокала «Спрайта».
Жизнь перестала казаться ей чем-то розовым. Было всего несколько мгновений сегодня утром, когда она, паря на крыльях, покинула номер Иволгина и шла к своей заветной цели – квартире в центре города.
Что теперь ей делать? Портье видел, как они с Ирой выбегали из гостиницы. Не запомнить их он не мог. Иволгин даст показания и очень подробно распишет ее. Если вся эта информация попадет на стол к майору, который ведет дело об убийстве двух парней, то к ней обязательно придут, независимо от того, убила она напавшего на псевдопевицу мужика или только потравила, потому что вычислить, у кого из двух девушек был баллончик, не составит труда. Костину наверняка будет интересно знать, по какой такой причине она воспользовалась газовым баллончиком. Где она его достала? Это вообще плохой вопрос. Газ подарил ей Иннокентий, предупредив, что вещь очень злая…
Курица и булочка как-то сами собой исчезли в желудке, а «Спрайта» осталось на донышке.
Из всей этой истории следовало, что Иволгин влез в какое-то дерьмо там, у себя в Москве, а какашки долетели до Саратова.
* * *
