– Откуда? Я его даже не смотрел!
– А он, говорят, тебя знает! – озадаченно пробормотал невропатолог.
– А что случилось-то? – осторожно спросил я.
– Да понимаешь, какая получается катавасия, – смущенно признался Анатолий Николаевич. – Сбежал он. Сестру мою запугал до полусмерти – и сбежал. Прямо в казенной пижаме. И чего теперь делать?
– Как сбежал? – ошарашенно спросил я.
– Да вот так! – упавшим голосом ответил невропатолог. – Вышел через проходную, сел в машину и был таков! Скандал теперь на всю Европу, как ты думаешь?
Я не стал продолжать разговор – меня охватывала легкая паника. Такой прыти я от боксера не ожидал, полагая, что дня три у меня в запасе еще имеется. Внезапное бегство все меняло. Теперь я не успевал даже посоветоваться с новым знакомым. Поняв, что засветились, эти гангстеры уже сегодня ночью могут расправиться и с Казариной, и с редактором «Зигзагов» и спрятать концы в воду. А завтра придет и мой черед.
Эта простая мысль побудила меня к немедленному действию. Мне захотелось тут же исправить ошибки и броситься в погоню. Раздумывал я совсем недолго. Первый звонок был к коллеге Щербакову.
– Ты чего звонишь? – домашним голосом спросил Щербаков.
– Выручай! – сказал я с отчаяньем. – Подежурь за меня! Мне нужно срочно уйти.
– Ну, ты даешь! – ошарашенно сказал Щербаков. – Ты же сам сегодня вызвался дежурить!
– Форс-мажор! – объяснил я. – Несчастная любовь, понимаешь?
– Не понимаю, – ответил Щербаков. – Но все равно, черт с тобой, выручу!
– Только побыстрее! – взмолился я.
Потом я набрал номер Марины, с трепетом вслушиваясь в равнодушные гудки. Трудно было представить, как она отреагирует на мою новую авантюру. Я решил не раскрывать все карты сразу.
– Привет! – сказал я, когда она взяла наконец трубку. – Ты не спишь?
– Володя? – голос ее звучал обрадованно и немного удивленно. – Ты куда пропал?
– А ты скучала? – с надеждой спросил я.
– Скажем так, я волновалась, – коротко рассмеявшись, ответила Марина. – Ты зачем звонишь? У тебя опять проблемы?
– Ужасные! – признался я. – У тебя экипаж на ходу?
– На ходу, – с запинкой произнесла Марина. – Неужели куда-то нужно ехать?
– Очень нужно! – как можно убедительнее сказал я. – Я тебе потом все объясню. Подъезжай срочно к больнице – я буду ждать.
– Ну-у, ладно… Подъеду, – растерянно отозвалась Марина. – А пока ты попробуй обдумать, что собираешься сделать, ладно? – предложила она. – Иногда это бывает полезно…
– Я как раз собирался этим заняться! – обнадеживающе заверил я.
Вскоре появился коллега Щербаков – в руках у него был огромный мокрый зонт.
– Ну и погодка! – заявил он мне. – Как раз для несчастной любви…
– Ты извини, – сказал я. – Позарез нужно уйти!
– Да ладно! – отмахнулся Щербаков. – Будешь в неоплатном долгу.
– Буду! – пообещал я. – А у нас тут ЧП, слышал? Неизвестный из неврологии сбежал!
Щербаков, опешив, вытаращился на меня.
– Вот что значит – высокий уровень лечения! – растерянно произнес он. – Ну, теперь нам всем крышка. Ланской как в воду смотрел.
Я счел излишним комментировать это предположение и поспешил смыться.
На проходной стражники долго и придирчиво рассматривали мой пропуск.
– Что-то нынче суеты много! – подозрительно сказали они мне. – Бегаете взад-вперед, а мы потом отдувайся!
– У каждого свой крест, – хладнокровно заметил я.
На душе у меня, однако, скребли кошки – вся эта суета, разумеется, не ускользнет от внимания руководства, и оно потребует объяснений. Последнее время мне слишком часто приходится объясняться.
Я рано вышел – Марина еще не подъехала. На улице лил дождь и погромыхивал гром. Я спрятался под старым вязом, крона которого гудела и содрогалась от ветра. Вернуться на проходную, под угрюмые взгляды охранников, меня не заставила бы никакая сила. В результате я порядком промок и растерял часть оптимизма.
Наконец из-за поворота, сверкая фарами, выкатились «Жигули». Я побежал навстречу, шлепая подошвами по пузырящимся лужам. Марина открыла мне дверцу, и я плюхнулся на переднее сиденье, вытирая ладонями мокрое лицо.
– Так куда мы поедем? – покорно спросила Марина. – Надеюсь, не на Путилковское шоссе?
– Именно туда! – непреклонно заявил я. – Поехали! Положение катастрофическое. Я тебе сейчас все изложу, и ты поймешь, что я прав.
Я рассказал Марине все события последних дней, включая знакомство с офицером ФСБ и бегство боксера. По мере развития сюжета лицо Марины делалось все более замкнутым, а когда я наконец закончил, она холодно спросила:
– И что же дальше?
– А дальше мы должны найти этот дом! – с энтузиазмом ответил я. – Завтра уже может быть поздно!
– Предположим, мы найдем дом, – сказала Марина. – И что потом?
– Потом будет видно! – беззаботно сказал я. Это «потом» смущало меня самого.
– Очень остроумно! – заключила Марина.
Навстречу нам летели огни Волоколамского шоссе. Косой дождь хлестал в стекла. Качающиеся «дворники» неутомимо слизывали струящуюся воду. Марина внимательно смотрела на дорогу. Лицо ее, на которые падали тревожные отсветы бегущих огней, выглядело печальным и даже сердитым.
– Но я не вижу другого выхода! – виновато сказал я. – Если не вмешаться, они могут пойти на новое убийство.
– Пока получается наоборот, – непреклонно возразила Марина. – Каждое твое вмешательство заканчивалось несчастьем. Может быть, пора перестать заниматься не своим делом?
– А кто же будет заниматься? – резонно возразил я. – Я не заметил, чтобы твои коллеги проявляли особенное усердие.
Марина закусила губу и снизила скорость. Мы въехали в тоннель через канал имени Москвы.
– Не мое дело их осуждать, – сказала Марина. – Они тоже работают под давлением. Не каждый его выдерживает. Я, например, не смогла…
Я смущенно кашлянул. Меньше всего мне хотелось бы будить в ней неприятные воспоминания. Я попытался перевести разговор в нужное русло.
– Мне, в общем-то, нет до них никакого дела. Пусть работают как хотят. Я просто имел в виду, что обращаться к ним бесполезно.
– Ты не слишком-то утруждал себя обращениями, – напомнила Марина. – Нужно было напоминать о себе почаще. Рано или поздно дело бы сдвинулось…
– Весь вопрос в том, насколько поздно? – сказал я. – Время идет, и риск увеличивается…
– Взгляни на вещи реально! – с упреком воскликнула Марина. – От твоего вмешательства ничего не меняется… Если не брать в расчет тех, кто от этого пострадал…
