– Его утопили в собственной ванне, – сказал я. – Правда, перед этим его заставили выпить литр водки…
– Да, не так скучно было умирать, – с черным юмором заметил Кирилл Андреевич. – Мне обещали влепить пулю в лоб, проломить череп и еще что-то… Как альтернативу предложили деньги. Они оказались неплохими психологами, хотя и не слишком оригинальными.
– Где они вас прихватили, Кирилл Андреевич? – сочувственно спросил я. – И как они выглядели?
– Ну, как они выглядели, вы отчасти уже в курсе. Сегодняшний драчун как раз обещал проломить мне кастетом череп… У него какая-то забавная, мирная кличка… Тарасыч, вот! Еще один был совершенно премерзкий тип – да что там говорить!.. А взяли они меня прямо в редакции – пистолет в харю, руки за спину и в машину!
– И куда они вас повезли, Кирилл Андреевич? – волнуясь, спросил я. – Это самое важное!
– Кому как, – пожал плечами редактор. – Я сначала тоже так думал, пытался запомнить дорогу… Но мне не дали.
– И вы так и не знаете, куда вас возили?
– По-моему, они вывезли меня за город по Ленинградскому шоссе. Я уверен в этом на девяносто процентов. Потом был двухэтажный особняк с участком. За забором – сосновый лес… Обратно меня везли с завязанными глазами. Вот, пожалуй, и все.
– Кирилл Андреевич, – спросил я, – а не могло это быть в районе Путилковского шоссе?!
– М-м… Затрудняюсь сказать без карты… Но вполне вероятно – это ведь где-то за Митино, да? Вполне может быть! А вы собираетесь туда съездить? – иронически спросил он.
– Не исключено, – подтвердил я.
– Только учтите, – предупредил Кирилл Андреевич. – Не вздумайте приплетать мое имя! Я отопрусь от всего. Моя жизнь и так не стоит теперь и ломаного гроша. Но я буду бороться до последнего и все отрицать. Конечно, теперь я и у вас на крючке, но мне почему-то кажется, что вы еще не полностью изжили в себе идеализм и не будете обижать старичка… – Можете быть спокойны на мой счет, – сказал я. – Да мне и не нужно, пожалуй, от вас больше ничего… Вот только если поподробнее об этом загородном доме…
– Это с удовольствием! – ответил редактор. – Дом большой, но, как бы это сказать, невзрачный, что ли… Без изысков. Такое впечатление, что у него нет настоящего хозяина. И внутри все отделано на совесть, но без затей, мебели почти никакой… Постоялый двор! Вот это будет вернее всего! – Он обрадовался, найдя подходящий образ. – Ну, что еще? Гараж во дворе кирпичный – большой, на две машины. Еще я обратил внимание, что никаких строений рядом нет. Дом стоит как бы на отшибе, впритык к лесу, но совсем рядом с дорогой… Вот вам и ориентиры!
– Спасибо, Кирилл Андреевич! – искренне сказал я. – А скажите, не было в том доме женщины? Средних лет…
– Женщин там я вообще не видел, – отрицательно покачал головой Кирилл Андреевич. – Только четыре головореза. Одного вы сегодня покалечили. Но не обольщайтесь. Вас там встретят с оружием.
Он несколько минут молча вертел баранку, а потом негромко спросил:
– Послушайте, раз уж у нас сегодня выдался вечер вопросов и ответов… Зачем вам, врачу и идеалисту, лезть в это гнездо? Женщина?
– Женщина, – ответил я. – Но это не моя женщина. Я просто должен ей помочь.
Он хмыкнул и опять спросил:
– Но ведь вы каким-то боком причастны к ворованной информации, не так ли?
– Причастен, – признался я. – Но предметом торговли она для меня не является. Для меня это скорее спасательный круг.
– Собираетесь плавать в ванне? – ехидно спросил Кирилл Андреевич.
Я рассмеялся и ответил ему в тон:
– Предпочитаю боксировать.
– Я в этом уже убедился, – кивнул редактор. – А между прочим, почему вы набросились на этого человека? Он же мог оказаться посторонним… У вас были бы неприятности.
– Посторонние не ходят за мной по пятам, – объяснил я. – Все-таки я не кинозвезда.
– Так он следил за вами?! – Кирилл Андреевич с досады стукнул кулаком по рулю. – А я-то, идиот, решил, что за мной!
– Какая разница, – примирительно заметил я. – Все равно я не дал бы вам уйти спокойно… Мы уже заехали к черту на кулички! Не доезжая проспекта Мира, остановите – я сяду на метро.
Кирилл Андреевич кивнул и затормозил метрах в тридцати от перекрестка. Я вышел из машины.
– Очень прошу, – искательно крикнул, высовываясь в окно, редактор, – постарайтесь не упоминать моего имени!
– Не беспокойтесь за это, – ответил я небрежно. – Я умею врать не моргнув глазом!
Сквозь полузадернутую штору в спальню вползал серый рассвет. Темин рывком поднялся с постели, на которой сладко посапывала Мария. Ее обнаженное тело было прикрыто простыней, соломенные волосы разметались по лицу. Темин разглядывал ее со смешанным чувством жалости и страха.
Вчера по поводу своего счастливого освобождения из подвала Мария закатила такую истерику, что, кажется, стены дрожали от ее крика. Она обвиняла Темина в предательстве и трусости и в пылу гнева заявила, что не желает знать ни его, ни всю его банду и немедленно уходит куда глаза глядят. Он был вынужден надавать ей пощечин, чтобы привести в чувство. Конечно, свою роль в этом срыве сыграла абстиненция, но Темин в душе понимал, что упреки в его адрес отчасти справедливы. Мария ведь не могла знать, что в крайнем случае Темин собирался пойти наперекор хозяину.
Однако ее истерика только осложняла положение. Пока она рвала и метала, Гриф, игравший в карты с мордастым Чефиром, посматривал на Темина злорадным и наглым взглядом, мотая все на ус. Да и Чефир, безмозглая туша с поросячьими глазками, тоже наверняка расскажет об этом безобразии хозяину. Может быть, уже рассказал – вечером Корнеев забрал его к себе.
Одним словом, Темин опять оказывался в невыгодном свете, и Мария была тому причиной. Впрочем, получив пару оплеух, проплакавшись и приняв долгожданную дозу, Мария пришла в себя и долго просила у Темина прощения. Она была необычно покорной и тихой, и он не мог на нее долго злиться. Ночь у них была бурной и страстной. Темин впервые за несколько дней почувствовал себя почти счастливым.
Его, однако, волновало то обстоятельство, что не дал о себе знать Тарасыч. Темин все-таки рассчитывал, что тот будет поддерживать связь. Но ни вечером, ни ночью Тарасыч не позвонил. Ничего особенного в этом, конечно, не было, но у Темина почему-то стало неспокойно на душе.
Он бросил взгляд на будильник. Стрелки показывали половину седьмого. Тарасыч будет пасти врача еще полтора часа, да еще час добираться. Темин оделся и вышел из спальни. Из соседней комнаты в трусах и майке вышел, потягиваясь, Гриф и, иронически покосившись на Темина, зевнул во весь рот. На его смуглой волосатой груди болталась золотая цепочка с крестиком.
«Тоже верующий! Сволочь!» – подумал Темин. Ненависть к этому наглецу захлестывала его, он уже с трудом контролировал себя. Достаточно было небольшой вспышки, чтобы эта ярость вырвалась наружу.
