Полузадернутые шторы пропускали в кабинет рассеянный мягкий свет, создававший уютную, умиротворяющую атмосферу. Второй стол, составлявший со столом хозяина букву Т, был обставлен двумя рядами зеленых полукресел. Одно из них было заботливо отодвинуто, и на столе напротив него также стояла чашка с горячим кофе.
Хозяин кивнул Корнееву и коротким движением указал ему на ожидавшее его место. Корнеев торопливо прошел вдоль стола и, сопя, опустился на стул, не сводя с депутата преданных глаз.
– Давненько не виделись, Николай Геннадьевич! – с деланой жизнерадостностью произнес он.
Депутат покивал, внимательно глядя на Корнеева спокойными голубыми глазами. Рыхлая одутловатая кожа на его щеках слегка отдавала синевой после бритья. Бесцветные губы привычно складывались в легкую безразличную усмешку.
– Давненько, да… – сказал он, сплетая пухлые пальцы с аккуратно обработанными ногтями.
Голос у него был тихий и рассудительный. Однако Корнеев уже давно не обманывался видимой покладистостью своего покровителя. В любую минуту он мог сделаться жестким, как железо.
– Дел много? – сочувственно промолвил депутат, пытливо вглядываясь в медвежью фигуру Корнеева. – Бизнес – штука серьезная, да, Сергей?
– Естественно, Николай Геннадьевич! – осторожно согласился Корнеев. – Это только со стороны хорошо смотреть… Сами знаете, при наших-то законах…
– Знаю, Сергей, знаю! – вздохнул Николай Геннадьевич. – Но ты, я думаю, пожаловаться на нас не можешь… Всячески стараемся помочь! Или не так?
Корнеев начинал чувствовать себя неловко под этим внимательным взглядом спокойных голубых глаз. Он махнул рукой.
– Ну что вы, Николай Геннадьевич! Все время ощущаем заботу… И, со своей стороны, никогда не отказываемся… Если какая там спонсорская помощь… Пожертвования для партии… Мы всегда…
– Ты не гордись, – остановил его Николай Геннадьевич, неслышно посмеиваясь и откидываясь на спинку кресла. – Это все дело твоей совести, верно? Или ты как на базаре – баш на баш?
– Нет-нет, от чистого сердца! – заверил Корнеев.
Одутловатое лицо депутата вдруг сделалось совсем невеселым и даже печальным.
– Телевизор-то смотришь? – спросил он с неподдельным интересом. – Внутриполитическая обстановка тебе ясна?
Ишь, политрук какой, с досадой подумал Корнеев, но, однако, кивнул.
– Не ясна, наверное, – размеренно возразил Николай Геннадьевич. – А она сейчас достаточно сложная. Импичмент нам через Думу провести не удалось. В этой связи возникает ряд моментов.. А тут еще ты предлагаешь разгребать, чего ты там наворотил…
– Что вы, Николай Геннадьевич! – испугался Корнеев. – Я ничего такого не предлагаю.
– Ну, значит, будешь предлагать, – спокойно уточнил депутат. – А мне сейчас не с руки…
– Не понимаю я, – сказал Корнеев. – Вроде у нас все в порядке…
– Вот именно вроде… – Голубые глаза депутата сделались уже совершенно неприветливыми. – Я нашел время, поинтересовался… Что-то у тебя все сикось-накось пошло, а? В газетке что-то всплыло… в прокуратуре что-то мелькнуло… Убийства какие-то…
– Да мы тут ни при чем! – искренне воскликнул Корнеев. – Роковое совпадение… А в газете обыкновенная «утка». Все ищут жареные факты… Но мы уже приняли меры. Все будет нормально, Николай Геннадьевич.
Депутат недоверчиво поджал губы и, склонив набок голову, негромко сказал:
– Вот и я о том же… О принятых мерах и о том, чтобы все было нормально… Многие никак не хотят понять, что дикие времена уходят уже, – цепляются за старое, пользуются какими-то разбойничьими методами… Так нельзя, дорогие мои! Сама жизнь накажет вас, если вы не понимаете велений времени… Должно приходить осознание, что не нахрапом нужно действовать, а использовать экономические рычаги! Исключительно экономические! Не повторять прежних ошибок… Ну?.. Любой вопрос можно решить в рамках, понимаешь, политической толерантности… Но только не в том случае, если этот вопрос загнали в тупик… ты меня понимаешь?
– О чем разговор, Николай Геннадьевич! – пробурчал Корнеев, разглядывая уже остывшую чашку, отражавшуюся в полировке стола. – Ваше слово – закон!
Депутат замолчал и довольно долго испытующе рассматривал Корнеева. Глаза его нисколько не потеплели. Молчание становилось все тягостнее, но Николай Геннадьевич не торопился прерывать его. Корнеев нервно пригладил волосы, кашлянул и, криво улыбнувшись, нарушил тишину.
– Так, может, это… – хрипло сказал он. – Может, какой совет, Николай Геннадьевич? Конкретно… В плане работы над ошибками?
– Ты, Сергей, не мальчик, – рассудительно заметил депутат. – Это в школе над ошибками работают… А в твоем положении ошибок уже делать нельзя. Над ними, понимаешь, уже прокуратура будет работать… Ты как, вообще, школу-то закончил? – с хитрецой посмотрел он на собеседника.
Корнеев густо покраснел.
– У меня техникум… – растерянно ответил он. – По холодильным установкам…
– Во, по холодильным! – неслышно посмеиваясь, сказал Николай Геннадьевич. – А тебя все тянет куда погорячее! Может, тебе к основной специальности вернуться, как ты?
Корнеев натянуто рассмеялся.
– Ну ладно, иди! – с холодноватой улыбкой произнес Николай Геннадьевич. – У меня через десять минут заседание. А ты головой работай, не расслабляйся!
– Учту, Николай Геннадьевич, – серьезно ответил Корнеев, вставая. – Всего хорошего, до свидания!
– Будь здоров! – кивнул депутат, провожая его цепким взглядом, и вдруг негромко окликнул, когда Корнеев был почти у дверей. – Ты, кстати, давно не отдыхал? Где отпуск-то проводишь? Небось в Анталье, на Канарах, а?.. Завидую! Тут с этой работой забыл, когда просто в садике мог посидеть, расслабиться… А ты, значит, на Канарах? Паспорт-то заграничный всегда наготове? Ну-ну, большое дело!
Николай Геннадьевич еще раз кивнул, давая понять, что разговор окончен, и Корнеев с облегчением вышел из кабинета. Не удосужившись попрощаться с молодыми людьми, он выскочил в коридор и торопливо направился к лифту. Все мысли его вертелись вокруг только что закончившегося разговора.
Вот жук, подумал он о Николае Геннадьевиче, как он тонко завернул! И ничего вроде не сказал, а все-таки дал понять, что его хата с краю. Если что не так, Серега, сюда можно даже не соваться. На паспорт намекнул. Или чего знает, или подстраховывается. Ну, это понятно – в его положении лицо сохранить – это главное. Одно непонятно: мне от этого какой прок? – подумал Корнеев. Мне-то все равно игру доигрывать надо. С пацанами побеседовать придется – иначе они опять дров наломают. Тоньше надо работать – это он правильно мне сказал, а то привыкли, чуть что – кости крушить. Человека всегда купить можно. Это только сначала кажется, что дорого, а в результате все равно выходит дешевле. Нужно будет переориентировать пацанов – пускай врача пока не трогают, а последят – с кем встречается, где бывает. Может, вытянется ниточка. И с Константином решить, куда этих девать, которые в подвале. Насчет Казариной-то пускай все решают – на общем совете. Тот раз он их на пленку не записал – сблефовал, а теперь обязательно запишет. Он тоже подстрахуется. Неинтересно ему, если все вокруг чистенькие будут, а он один замаранный.
