– Да нет, все будет путем! – преданно заявил Толян. – Открываю и отхожу! Делов-то!
– Я буду стоять вот здесь, в полумраке за дверью, – продолжал Чехов. – Едва Грек войдет, я приставлю ему пистолет к затылку…
– А можно тоже – по черепу! – с надеждой предложил Толян. – Чтобы не обидно было…
– Не перегибай палку, Толян! – поморщился Чехов. – Мне с твоим шефом побеседовать еще надо, а ты сразу – по черепу!
– Ну смотри сам, начальник, – разочарованно сказал парень. – Грек, он ведь бешеный. Чуть что, за пистолет хватается…
– А на этот случай у нас огневое прикрытие будет, – объяснил Чехов. – Ты, Володя, встанешь на кухне за дверью, и если не дай бог меня подстрелят – сразу кроши всех из автомата! И Толяна, и прочих… А то они тебя отсюда не выпустят!
– Да я-то чего? – встревоженно спросил Толян. – Я все, как вы скажете… За что меня крошить?
Чехов грозно посмотрел на него и сказал внушительно:
– Я же говорю – это на крайний случай!
– Ага, понял, – кивнул головой Толян, заметно успокоившись.
Ждать нам, однако, пришлось еще долго. Прошло тридцать томительных минут, прежде чем в прихожей раздался требовательный, нетерпеливый звонок. Юрий Николаевич подскочил, точно подброшенный пружиной, и прошипел зловещим голосом:
– Все по местам! Володя, на кухню! Толян, на выход!
Он выхватил из-под пиджака пистолет и бесшумным шагом бросился в прихожую. Толян устремился за ним с испуганным выражением на лице. Я скрылся в кухне и осторожно выглянул из-за двери, держа автомат наготове.
Толян заглянул в дверной глазок и панически прошептал:
– Он не один!
– Еще бы! – зло прошептал Чехов в ответ. – Открывай!
Толян дрожащими руками повернул рычажок замка и отпрянул от двери, точно его ударило током. Грек шагнул через порог. Он действительно был зол как черт.
– Они здесь? – отрывисто спросил он, сверля Толяна взглядом.
Следом за ним в квартиру шагнул было Лева, но в этот момент Чехов метнулся вперед и, шарахнув дверь плечом, приставил к затылку Грека дуло пистолета. Дверь врезалась ничего не подозревающему Леве в лоб – он вскрикнул и отпрянул назад. Чехов, не оборачиваясь, повторно толкнул дверь ногой, и она захлопнулась, отрезав сопровождающих от своего шефа.
Грек не пошевелился. Он стоял под дулом пистолета как вкопанный и лишь разглядывал ненавидящим взглядом смущенную физиономию Толяна.
Я обратил внимание, что плащ Грека просто накинут на плечи, а правая рука покоится на перевязи – значит, он и в самом деле был ранен.
Тем временем опешившие спутники Грека принялись звонить и ломиться в дверь как бешеные.
– Скажи своим придуркам, чтобы угомонились, – попросил Чехов. – Невозможно в таком шуме работать, палец сам просится нажать на крючок.
Ноздри Грека раздулись, а глаза побелели, но он сдержался.
– Ты пожалеешь! – коротко сказал он.
– Придется отчасти последовать совету, – озабоченно пробормотал Чехов и что есть силы двинул Грека по простреленному плечу.
Тот дико вскрикнул, пошатнулся и медленно осел на пол. Глаза его закатились под самый лоб. Юрий Николаевич посмотрел по сторонам и сказал:
– Толян, объясни дружкам, что твой шеф у нас в руках и, если они не успокоятся, ему будет очень плохо…
Тот сделал понимающее лицо и бочком подобрался к двери.
– Лева! – заорал он внезапно диким голосом. – Тихо! Люди с Греком разговаривать будут!
Стук внезапно оборвался, и грубый голос из-за двери произнес:
– Открывай, падла! У тебя что – крыша съехала?
– Да не могу я открывать – мы на мушке! – отчаянно возопил Толян.
Люди за дверью примолкли и принялись совещаться. Чехов тем временем обыскал потерявшего сознание Грека и вытащил у него из заднего кармана небольшой пистолет.
– Волоки своего босса в комнату! – приказал он Толяну. – Не в коридоре же разговаривать!
Тот с энтузиазмом принялся выполнять команду и, подхватив неподвижное тело Грека под мышки, оттащил его в комнату. Я тоже покинул свою позицию, поинтересовавшись у Чехова:
– Вода не требуется?
Но удалось обойти без воды. Грек очухался самостоятельно. Прежде всего он злобно выругался, а потом сел, помогая себе здоровой рукой. На нас он не смотрел, видимо, не желая себя лишний раз травмировать. Это была своего рода защитная реакция. Я вспомнил, что время идет, а мне отпущен Мариной всего один день. Поэтому, не откладывая, я приступил к делу и сказал:
– Вчера нам помешали, и я всю ночь не спал от огорчения. Ты ведь так и не узнал, кто ездил со мной на «Москвиче», который ты почему-то назвал желтым. «Москвич» на самом деле оранжевый, а его хозяин перед тобой. За его плечами служба в РУОПе, как я тебе и обещал. Теперь мы все в сборе и можем спокойно поговорить. Конечно, неприятно, что у тебя не все в порядке со здоровьем, но ведь и у меня до сих пор ломит поясницу… Так что мы квиты в этом смысле. Но я надеюсь на твою ответную откровенность.
Грек медленно поднял на меня глаза. Кроме отвращения, я ничего в них не увидел. Ответом он меня не удостоил. Чувствовалось, что в голове он напряженно прокручивает варианты спасения.
– Подожди, Володя! – рассудительно сказал Чехов. – Ты не даешь нашему гостю опомниться. Не перегружай слишком его мозги. У этой публики это самое слабое место…
Он уселся напротив Грека на диван, небрежно закинул ногу на ногу и закурил папиросу. Сутенер был вынужден смотреть на него снизу вверх, и это ему совсем не нравилось.
– Ну-ка, помоги мне встать! – прикрикнул он на Толяна.
Тот подбежал с подобострастным выражением на лице и с превеликой аккуратностью поддерживал хозяина, пока тот поднимался с пола. Чехов наблюдал за ними с загадочной усмешкой, а когда Толян отступил, оставив Грека на своих двоих, Юрий Николаевич неожиданно вытянул ногу и сделал подсечку. Не ожидавший этого Грек потерял равновесие и, взмахнув рукой, с коротким криком опять рухнул на пол. Ему удалось не задеть при падении простреленную руку, но ударился он крепко. Несколько секунд он лежал, не шевелясь, с лицом, побелевшим от боли и унижения. Толян смотрел на него, раскрыв от изумления рот.
Чехов неторопливо встал, подошел к Греку вплотную и бесцеремонно стряхнул на него пепел со своей папиросы. Грек, вне себя от ярости, вознамерился тут же встать, но в этот момент Чехов наступил каблуком на его прижатую к полу ладонь и перенес на эту ногу всю тяжесть своего тела. Грек сжал зубы и в отчаянии ударился лбом об пол.
– Вот-вот, постучи! – холодно сказал Чехов. – Может быть, в голове у тебя что-то прояснится…
– Юрий Николаевич! – негромко сказал я, укоризненно кивая на раздавленного Грека.
