– Я не против, – огоньки в глазах Кати чуть угасли. Последнее желание, очевидно, не исключалось правилами игры.
Катя сделала движение подняться. Я нежно погладил ее руку.
– Я сам, если ты не возражаешь.
– Хорошо.
Я надел рубашку, пояснил:
– Прохладно что-то стало.
Катя понимающе улыбнулась.
– Кофе в шкафчике справа, – сказала она. – Сахар там же.
Взяв поднос с чашками, я пошел на кухню. Первым делом плеснул холодной водой на лицо, потом взялся за кофе.
Кофе уже был готов, а я все никак не мог решиться. Вынул из кармана ампулку, посмотрел ее на свет. Наверное, пора. Интересно, сработает или нет? Вполне возможно, что лично я этого уже не узнаю. Я выглянул из кухни – коридор был пуст, а из спальни не доносилось ни звука. Вернулся обратно, разлил кофе в чашки. Кофе был чертовски горячим, а учитывая, что содержимое ампулы предназначалось для внутривенного введения… А, была не была. Одну чашку я отставил на край подноса и надломил ампулу…
– Кофе готов, графиня.
Катя села, вскользь улыбнулась моей шутке, посмотрела на поднос. Я испугался, что она выберет другую чашку, без «добавки», поэтому взял ее сам и сделал глоток. Рука Кати на мгновение замерла, потом потянулась к оставшейся на подносе чашке.
Я поставил поднос на столик, осторожно, чтобы не расплескать обжигающий напиток, сел на диван, искоса наблюдая, как Катя подносит чашку к губам.
Она сделала небольшой глоточек, подумала и одобрила:
– Как раз на мой вкус. Крепкий и горький.
Мой кофе горьким не был. Во всяком случае, не настолько, чтобы об этом стоило упоминать.
Катя выпила зелье до дна, закурила тонкую сигарету. Минуты шли, но ничего не происходило. Я вздохнул. Во всяком случае, будет известно, где искать мое тело.
Катя расценила мой вздох по своему.
– Ну что, пойдем? – она затушила сигарету, запахнула рубашку.
– Куда? – спросил я на всякий случай.
– Покажу кое-что.
– Пойдем, – сказал я.
А что мне еще оставалось? Мысль о том, что можно применить силу, показалась нелепой и не нашла в душе достойного отклика. Выбраться из дачи я мог, в общем-то, без труда. Мог даже при желании связать Катю по рукам и ногам, все тут обшарить и, возможно, даже найти какой-нибудь компромат. А дальше что? В том-то и дело, что ничего определенного. Кроме того… Это была своего рода дуэль, столкновение характеров, мировоззрений, жизненных ценностей. И дуэль эту следовало довести до логического завершения сейчас.
Мы вышли в комнату с высоким потолком, подошли к двери с противоположной стороны.
Я щелкнул пальцем по кодовому замку, небрежно поинтересовался:
– Там, надо полагать, у профессора рабочий кабинет?
– Так ты и о профессоре знаешь? – усмехнулась Катя, быстро, ни разу не запнувшись, набрала цифровой код.
– Прошу вас, граф.
Она с усилием толкнула тяжелую дверь, та приоткрылась лишь наполовину. За дверью тянулся еще один коридор, но этот был тускло освещен и мысли навевал не очень приятные.
«И – привет родителям», – всплыли в памяти мрачные пророчества Колобка. Что я, черт возьми, делаю? Надо быть полным кретином, чтобы добровольно совать голову в петлю, даже если затягивать ее будут такие нежные ласковые ручки.
– Знаешь, – я попятился, – что-то мне расхотелось дачные достопримечательности смотреть.
Я ожидал, что Катя начнет меня ласково уговаривать или будет угрожать, уж не знаю чем именно, попытается втолкнуть меня внутрь, захлопнуть дверь так, чтобы самой при этом остаться снаружи, или сделает что-нибудь еще в этом роде. Но она только ласково рассмеялась и хлопнула меня по плечу. Точнее, это мне показалось, что хлопнула, хотя хлопок получился довольно чувствительным. Только после этого ободряющего хлопка я почему-то мгновенно провалился в черноту.
Когда я очнулся, то немедленно обнаружил, что не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами. Даже голову повернуть не мог. Связали, замуровали, похоронили заживо – обожгла меня ледяным ужасом бредовая мысль. Но где-то что-то негромко звякало, булькало, знакомо пахло медикаментами. Мне тут же слегка полегчало, и я рискнул открыть глаза.
Прямо перед собой, правда, на некотором расстоянии, я увидел стену, сверкавшую больничной белизной, и такую же белую дверь. Вдоль правой стены стоял стеклянный шкафчик, какой обычно используют для хранения медикаментов, длинный стол и что-то еще. Что именно, разглядеть мне не удалось, так как голова поворачиваться не желала, судя по ощущениям, лоб был перехвачен чем-то металлическим, что, в свою очередь, накрепко соединялось с жестким подголовником.
Около стола, беззаботно мурлыча какой-то мотивчик, стояла Катя. Мне сразу же вспомнилось, как она, напевая что-то такое же легкомысленное, варила на кухне кофе. Только сейчас на ней был надет белый халат, а дирижировала она не чайной ложечкой, а упаковкой с одноразовым шприцем. Да и я глазел на свое сокровище не через дверь уютной кухоньки, а из недр жесткого кресла, к которому был в буквальном смысле прикован, – опустив глаза так, что стало больно, я различил широкие металлические штуковины, прочно удерживающие запястья на подлокотниках «трона».
Я скосил глаза на Катю. Что она мне, интересно, вколола? Может, то же «убойное средство», что я ей в кофе подмешал? Только вот с ней в отличие от меня все в полном порядке. Надо будет сказать Крутикову, что при пероральном введении, во всяком случае в смеси с черным кофе, его препарат, увы, не действует. Обязательно скажу. Если не забуду. Эта мысль показалась мне такой забавной, что я даже рассмеялся.
– Проснулся, заинька, – Катя повернулась, нежно улыбаясь. – Пришлось тебя ненадолго выключить, терпеть не могу спорить, а ты заартачиться вздумал. Извини, что не предупредила.
– Не называй меня зайцем, – буркнул я. – Не люблю я этого.
Катины брови удивленно поползли вверх, но в следующую секунду она весело фыркнула и вернулась к прерванному занятию, бросив через плечо:
– Мне нравится, когда ты остришь. Пожалуй, это качество следует оставить.
Что именно она там делает, видно мне не было. Очень хотелось встать, подойти и заглянуть ей через плечо. По понятным причинам осуществить этого я не мог, всего-то и оставалось, что смирно сидеть, вслушиваться в доносившиеся звуки и терпеливо дожидаться своей участи. Но как раз терпения мне всегда недоставало.
– Что ты собираешься со мной делать? – поинтересовался я. Не то чтобы надеялся услышать честный ответ, но мне чертовски не хотелось сидеть вот так, молча.
– Обещаю, скоро ты все узнаешь, – Катя подошла, заботливо поправила тонкие проводочки, прикрепленные не то к обручу на моей голове, не то прямо к вискам; сложно сказать, но кожа на висках слегка зудела и казалась натянутой. – Потерпи еще немного. Минут пять еще подождать надо, потом начнем.
