Полковник одним махом опрокинул содержимое стопки внутрь, прислушался к ощущениям, довольно выдохнул:
– Хорошо пошла!
Некоторое время мы молча поглощали еду.
– Ну, между первой и второй, как говорится… – Чехов поднял бутылку.
– Николаич, – взмолился я, – пощади. Ты же знаешь, я вот так, по-вашему, не могу.
– А никто тебя и не заставляет, – резонно заметил Чехов. – Ты, главное, компанию поддержи. Я сам теперь, можно сказать, умеренно выпивающий. Клянусь, за три недели – ни-ни, только пиво. Ну, твое здоровье! Стопочку-то подними, дорогой товарищ, уважь старика, – он прищурился.
Я пригубил, потянулся за закуской, прикидывая, насколько реальна лично для меня угроза алкоголизма, если я так легко попадаюсь на удочку «Я тебя уважаю. А ты меня?»
– За тобой история, – поспешил я напомнить, едва полковник положил вилку.
Тот сыто рыгнул, достал сигарету, вальяжно чиркнул зажигалкой.
– Не боись, тебя спаивать в мои намерения пока не входит. Не доверяю я другим врачам.
– А мне, значит, уже доверяешь?
– В меру. По крайней мере, знаю, что если не вылечишь – все доктора по сути немного шарлатаны, – то уж на тот свет точно не отправишь. По дружбе. Слушай лучше сказку. История человечества, как тебе, вероятно, известно, – это, по сути, история войн: объявленных или необъявленных, локальных или крупномасштабных, холодных или, хм, с огоньком. Трудно сказать, кому первому пришла в голову эта гениально-бредовая идея… Мне, во всяком случае, имя этого человека неизвестно. Дело в том, что военачальники всех времен и народов сталкивались с одной и той же неразрешимой проблемой. А именно с человеческим фактором.
– То есть?
– Сейчас поясню. Пока доблестные воины рубили друг друга почем зря мечами и боевыми топорами, еще куда ни шло. Вот тебе враг, а вот – друг, товарищ и брат по оружию. Но даже и тогда шпионам или, например, курьерам приходилось несладко. Представь себе, выбрасывается разведывательно-диверсионная группа где-нибудь в тылу противника…
– Эк ты перескочил, от боевых топориков к РДГ.
– Да это не важно, важна суть, понимаешь? Возьмем, к примеру, Вторую мировую войну. Забрасывают нашего человека на нашу же оккупированную немцами территорию. Пробирается в деревню к какой-нибудь бабушке, которая его накормит, напоит, от врагов в подполе спрячет. Все просто. «Бабуль, немцы есть?» Бабуля охотно расскажет, что знает, да еще пойдет пошукает, с соседями пошепчется, чтобы родной армии или партизанам помочь. Но это пока боевые действия велись на нашей территории. Когда же немцев и их союзников стали теснить, ситуация резко и непредвиденно изменилась. Наши же перли вперед со страшной силой, не было ни времени, ни возможности просчитать действия, подготовить базу для диверсионной работы в тылу противника, на его территории. Прикинь, выбрасывают нашего диверсанта где-нибудь под Берлином. Пробирается он в немецкую деревню, и что? Спросить: «Немцы есть?» Да там кругом немцы. Есть, конечно, сочувствующие, да как их распознать? А тут еще еда кончилась, устал, приболел, трое суток, почитай, без сна. Вот и гибнет диверсант, задание своего командования не выполнив.
Мне пока было непонятно, каким боком деятельность разведывательно-диверсионных групп могла быть связана с событиями дня сегодняшнего. Тем более с событиями, произошедшими не с какими-то там шпионами, а со мной. Там – шпионские страсти, а тут – «люблю, трамвай куплю». Где связь, спрашивается? Но я пока предпочитал помалкивать о своих сомнениях. Тем более что «сказка на ночь» в сольном исполнении полковника меня заинтриговала.
– Впрочем, – продолжил Чехов, воодушевленный моим вниманием, – людей у нас никогда не жалели. Да и большие потери среди РДГ, то бишь разведывательно-диверсионных групп, были загодя запланированы. Поэтому и выбрасывали их не две-три, а по десять-пятнадцать зараз. Кто-то на врага нарвался, кто-то с голодухи загнулся. Выполнила одна группа из, скажем, десяти поставленную задачу – цель считается достигнутой. И не важно, какими средствами. А что до погибших, так они же солдаты, работа у них такая, а на место одного погибшего двое других найдутся, страна большая… Но если в качестве диверсанта можно использовать практически любого сообразительного парнишку, наскоро прошедшего усеченный вариант «курса молодого бойца», то на подготовку крутого спеца требуются годы, в лучшем случае месяцы. Поэтому профессиональных летчиков или, к примеру, снайперов старались беречь, чтобы использовать длительное время и с максимальной отдачей. Начали препараты всякие использовать, типа колы. Сначала американцы стали скармливать его своим летчикам, потом и нам поставлять.
– Ну, что такое кола, я знаю. Но ведь этот транквилизатор, а по сути легкий наркотик, взбадривает человека на достаточно короткое время.
– Вот именно. Скушал такую наркотическую «конфетку» в шоколадной обливке – и несколько часов отменной работоспособности тебе обеспечено. Почувствовал приближение усталости – скушал еще конфетку. Но сколько может человек так выдержать, да при этом отменную реакцию сохранять? Сутки, двое, трое? А дальше?
– Да за это время можно сто-о-олько наворотить!
– Ситуации бывают разные. А что, если за эти трое суток не успел завершить операцию? Или скрываться пришлось? На четвертый день уже никакая кола не поможет. Организм потребует отдыха, пищи, тепла…
– Питья, – подсказал я, вспоминая свое состояние не далее как сегодня утром. И это при том, что спать урывками я все-таки умудрялся, а ел и пил вдоволь. И не нервничал, а сплошное удовольствие получал. Единственное, что меня заботило, это прибыть вовремя в клинику да пациенту в вену вместо глюкозы ненароком це-два-аш-пять-о-аш не вкатить.
– Питья, – согласился полковник, разлил водку в стопочки. – Чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.
– И наоборот, – дополнил я тост.
– Во-во, а то иногда и можешь, да не хочешь.
– Ну, это уж такая уродина должна быть. Или дура набитая. Вот, казалось бы, при чем здесь ум, а по мне так…
– Кто о чем, а лысый все о расческе, – полковник посмотрел на меня с сожалением. – Вообще-то я не секс имел в виду. Эх, док! Не доведут тебя бабы до добра! Стервы они все.
– Но почему же все, – возразил я неуверенно, – вот, например, Марина…
При воспоминании о Марине у меня заныло сердце. Какой же я все-таки поросенок.
– Не мучайся, – посоветовал Чехов, – помиритесь. У вас просто кризис в отношениях назрел. Я читал, через такие кризисы время от времени все пары проходят.
Он старательно размазал по остывшему пельменю кусочек сливочного масла, капнул немного острого соуса и украсил майонезом.
– Не учи жить, доскажи лучше свою сказку. От себя еще могу сделать дополнение по существу. После нескольких суток подобной работы на износ, когда человек сохраняет максимальную работоспособность благодаря тонизирующим препаратам, ему требуется отдых по полной программе со всякими восстановительными мероприятиями и из расчета две-три недели за каждый отработанный день.
