– Ну что, кулек, достаточно или еще добавить?
Не веря своему счастью, я осторожно приподнял голову и выглянул из-за перчатки одним глазом. Саня, даже не запыхавшись, легко прыгал по рингу, продолжая наносить сокрушительные удары, но уже в воздух на безопасном расстоянии от меня.
«Кульками» он пренебрежительно называл всех, кто неуклюже двигался, безалаберно относился к тренировкам и режиму, в общем, ленился душой и телом, зазнавался и требовал «хорошей науки».
Разбитые губы шевелиться не желали, к тому же мешала «челюсть», поэтому я просто усиленно закивал и жалобно шмыгнул припухшим носом. Но Саню такой ответ не устроил. Продолжая биться с моим фантомом, он приблизился и очередной коронный удар нанес все еще в воздух, но уже в опасной близости от меня живого. Или полуживого, это как сказать.
– Не слышу, кулек?
Я выплюнул «челюсть», выпрямился, в душе надеясь, что смог сделать это с достоинством, и просипел:
– Дофтатошно…
Саня остановился, довольно хмыкнул и пританцовывающей походкой двинулся к канатам, бросив на ходу:
– Урок окончен. Можешь идти в душ.
В душ идти я не мог еще несколько минут, в течение которых сидел прямо на полу, привалившись спиной к стене, пытался восстановить дыхание и равнодушно поглядывал на разбредавшихся по залу Саниных учеников.
– Вам помочь? – участливо поинтересовался один из ребят, с сочувствием и любопытством рассматривая мою разукрашенную физиономию.
Ну уж нет, только этого не хватало! Чтобы какой-то сопляк… Я посмотрел на него с нарастающей яростью, но тут же осекся, вовремя вспомнив только что преподанный мне урок, целью которого было избавить меня от непосильного груза чрезмерного самомнения и спесивости.
Я благодарно улыбнулся участливому пареньку, отчего из разбитой губы опять начала сочиться кровь, и небрежно поинтересовался:
– Пластырь есть?
Минут через сорок, обильно украшенный кусочками пластыря, как видавший виды чемодан дорожными наклейками, я уже слонялся по просторному вестибюлю спорткомплекса в ожидании Сани Малышева, чтобы вне пределов спортивного зала высказать ему все, что думаю о его садистских методах воспитания и о нем самом. А заодно чтобы с комфортом доехать на Саниной «девятке» до станции метро.
– Я позвоню, дядя Слава?
Какой-то паренек, получив благословение пожилого вахтера, прошел за стеклянную перегородку и принялся терроризировать допотопный телефон.
Надо бы и мне позвонить, пока телефон под рукой, неуверенно подумал я, вспомнив о Кате и о назначенном на сегодня свидании. А то нехорошо получается – сам напросился, а потом взял и не пришел. Листок с номером Катиного телефона я, злой и невыспавшийся этим утром, оставил дома. Но сочетание цифр было таким легким для запоминания, что номер легко всплыл в памяти по первому требованию.
Паренек давно уже закончил разговор и вышел на улицу, а я все еще терзался сомнениями. Звонить или не стоит? Катиного голоса вспомнить я так и не смог, но эффект, им произведенный, был неизгладим.
Ладно, позвоню, быстро скажу, что не получается встретиться, и положу трубку. Я испросил разрешения дяди Славы на звонок и взялся за телефон с чувством смутной тревоги и еще более смутной надежды, что девушки не окажется дома или она сообщит, что раздумала встречаться со мной.
Трубку подняли после третьего гудка.
– Да? – услышал я знакомый голос, и заготовленные слова тут же вылетели из головы.
– Здравствуйте, Катя. Это Владимир, я звонил вам вчера, – начал я издалека, соображая, как бы потактичнее сообщить о перемене планов. – Понимаете, тут такая ситуация…
– Володенька! Как я рада, что вы позвонили! Мои планы несколько изменились, – при этих словах сердце мое слабо екнуло, но тут же застучало как бешеное, потому что продолжение фразы оказалось совсем не таким, как я ожидал услышать, – я закончила дела еще час назад и все это время просидела около телефона в надежде, что вы позвоните. Вы ведь уже свободны, не так ли?
– Д-да, – выдавил я, чувствуя, как вчерашний водоворот подхватывает меня снова и стремительно увлекает куда-то вниз. В бездну. Падение неожиданно оказалось таким сладким, захватывающим и дразнящим, что я не предпринял ни малейшей попытки сопротивляться.
– Скажите, где вы находитесь. Я за вами заеду. Мне не терпится с вами встретиться.
Я ощутил легкое головокружение.
– Так откуда вы звоните? – продолжал обволакивать меня голос сирены.
– Из спортивного комплекса… На Щелковской, – запинаясь, я попытался объяснить, как лучше добраться до спорткомплекса на машине.
– Далеко забрались, – весело сказала Катя, – но я вас найду, не сомневайтесь. Ждите, скоро буду.
Прозвучало это как угроза.
Я положил трубку, рассеянно поблагодарил дядю Славу и обреченно поплелся на выход. Мне не хватало воздуха.
– А, вот ты где, – Саня сбежал по ступенькам, направился к машине, бросив лукавый взгляд в мою сторону. – Едешь или?..
– Или.
– Уверен? – искренне удивился Малышев. – Я думал, меня ждешь.
Лучше бы это было так, мрачно подумал я, поднимая руку в прощальном жесте.
– Как знаешь. К следующей тренировке советую выспаться и отдохнуть как следует. Бывай!
– Угу.
С затаенной тоской я проводил глазами быстро удаляющуюся «девятку» и уютно устроился на травяной лужайке, приготовившись к долгому ожиданию.
Пусть все будет, как будет. Дождусь эту телефонную чаровницу, дам ей взглянуть на себя повнимательнее. Вряд ли наше знакомство продлится дольше получаса. Особенно учитывая мою залепленную пластырем физиономию и пустые карманы. В бумажнике уныло позвякивала мелочь, но ее могло хватить разве что на две порции сливочного мороженого.
Не обращая внимания на снующую мимо спортивную публику, я незаметно задремал, убаюканный шелестом тополиных листьев и щебетанием вездесущих воробьев. Мне снилось болотистое озерцо, а в нем – глубокий черный омут, в который меня затягивало все глубже и глубже. Мимо проплывали пучеглазые рыбы, сизые утопленники и русалки с зелеными волосами. Одна из русалок коснулась плавником моей щеки, отчего мне стало зябко и щекотно.
Я проснулся, почесал щеку и наткнулся на чьи-то узкие длинные пальчики, нежно поглаживающие свеженалепленную полоску пластыря. Я подумал и решился открыть глаза.
В нескольких травинках от моего носа расположилось стройное женское бедро, обтянутое плотным серебристым шелком. А вот и русалка собственной персоной. Я усмехнулся.
– Хороший сон?
Черные глаза смотрели на меня ласково и чуть иронично. Глаза напоминали продублированную уменьшенную копию омута из сна. Вот только в глубину меня больше не тянуло. Я уже был там, а ноги мои прочно завязли в густом иле. Я глянул сквозь толщу темной воды на склонившееся надо мной очаровательное лицо и задал себе резонный вопрос: а точно ли я проснулся?
