* * *
Скребок, снимая несколько сантиметров плотного снега, двигался от одного конца плаца к другому. Фрол пыхтел как паровоз, стараясь усидеть на узенькой кромке огромного инструмента. А за скребком размеренно шел Леха и все время ругался на маленького Валетова:
- Ну че ты шарабонишься-то из угла в угол? Мне же тяжело.
- Да ты че? - недоумевал мелкий, глядя на двухметровую широкоплечую машину, которая расчищала выпавший за ночь снег, причем скребла до асфальта, используя в качестве утяжелителя, для того чтобы скребок уходил глубже и снимал лучше, своего товарища.
Леха и думать-то уже забыл, что эта блестящая идея как раз и пришла в голову мелкому в тот самый момент, когда он увидел объем работы, который им необходимо было выполнить до завтрака. Проклиная лейтенанта Мудрецкого и самого главного командира в части, Фрол принялся натужно шевелить мозгами и наконец убедил Леху, что самый лучший вариант - это если он взберется на скребок. Мол, так будет всем лучше: Леха будет больше снимать, а соответственно плац будет чище, значит, похвалят обоих; а если Фрол на скребок не сядет, значит, Леха будет работать не так эффективно - в результате они благодарности от командования не заслужат и их заставят еще что-нибудь чистить. А выполнять работу сверх нормы Леха не любил, поэтому он с готовностью согласился посадить своего более умного приятеля на рабочий инструмент и принялся, кроме того, что снег чистить, так еще и катать мелкого из стороны в сторону.
Стойлохряков стоял около окна в своем кабинете и, прихлебывая утренний чаек с лимоном, сделанный ему дежурным офицером, глядел на великолепную и слаженную работу парочки химиков. Любо-дорого смотреть за плавными и мощными движениями Простакова, за тем, как за огромным скребком остается черная полоса, а вся белая каша сгребается к краю плаца, где ее уже раскидывают на кусты ефрейтор Резинкин и остальные.
Пройдя десяток раз туда-сюда и очистив примерно треть, Леха остановился.
- Ты че?! - набросился на него Валетов. - До завтрака пятнадцать минут, давай быстрее!
- Не, - покачал головой Простаков, - я младший сержант, ты рядовой. Теперь ты бери скребок и ходи с ним из стороны в сторону.
Валетов вытаращил на Леху глаза и, оглядевшись по сторонам и, естественно, не найдя себе никакой поддержки, обмяк:
- Ты че, здоровый? Этот скребок весит столько же, сколько и я.
- Ну прям. - Леха взял в одну руку скребок, а в другую - сгреб Валетова и оба тела поднял над землей. - Нет, ты больше весишь, - не согласился Простаков, поставив мелкого на место и вручая ему инструмент. - Ты еще и врешь.
Комбат отошел от окна и уселся за стол. Зазвонил телефон. Подняв трубку, он узнал голос человека, с которым должен был сегодня встретиться:
- Понял, что в пути. Хорошо.
Положив трубку обратно на рычаг, Стойлохряков по полевому телефону вызвал к себе командира разведвзвода старшего лейтенанта Бекетова.
Наголо выбритый череп, возвышающийся над выпуклой грудью, предстал перед комбатом спустя полчаса. Подполковник, разглядывая этого жилистого и выносливого старшего лейтенанта, отмечал, что не зря тот является командиром разведвзвода. По неофициальной традиции, у разведчиков командир взвода практически переносил те же самые нагрузки, что и рядовой, и сержантский состав. В результате, уважением он пользовался куда большим, чем офицеры в других подразделениях. Комбат просто любил профессионалов и не забывал про Бекетова, когда необходимо было подписать документы на какие-либо денежные выплаты.
- У тебя что сегодня по плану? - справился Стойлохряков. А у Бекетова, у него постоянно в плане то беготня, то стрельба, то рукопашный бой, то ориентирование на местности. На сегодняшний день его взвод должен был выдвинуться в небольшой лесок, находящийся в десяти километрах, - естественно, все это происходит в быстром темпе, - и там начать обучать молодежь ориентированию.
Стойлохряков прищурился:
- Вот ты как, старшой, считаешь? Можешь ты быть командиром роты, если, скажем, недельки через две я переведу тебя на должность, а?
Дело в том, что отдельный батальон - организация маленькая, и движение офицерского состава вверх не всегда проходит гладко для всех и каждого. И попасть на должность комроты можно лишь только в том случае, если: во-первых, будет вакансия, а во-вторых, желание комбата. Бекетов обрадовался такому намеку, потому как капитанское звание у него было не за горами, а получить его можно только занимая соответствующую должность. Кроме этого, прощай, физические нагрузки - они ему уже надоели. Естественно, командир разведчиков был готов слушать Стойлохрякова очень и очень внимательно.
В половине десятого, когда весь цвет отдельного батальона, то бишь господа химики, продолжил заниматься так и не убранным до завтрака плацем, к штабу подъехала серебристая «Нексия».
Из автомобиля вышли папа с сыном. Оба в дорогих дубленках, огромных меховых шапках. Стойлохряков ждал гостей и встречал их, соответственно, как и всех остальных - заваренным дочерна чаем. Рассадив Звонаревых в кабинете, комбат развел огромные руки в стороны:
- Ну что ж, вот и служба вроде закончилась ваша. Где вы у нас там по спискам проходите? - Он пролистал для виду журнал, хотя все помнил наизусть. - А, ну вот! Звонарев Павел Игоревич - целый снайпер во втором взводе второй роты. Сегодня у нас с вами, что называется, конец службы.
Звонарев-старший, прожигающий собственную жизнь на ниве народного депутатства, договорился со Стойлохряковым очень даже легко по поводу прохождения службы его сына в батальоне, находящемся в ведомости Стойлохрякова. «Мертвая душа» приехала вместе с папашкой получать печать в военном билете, после чего мальчишечке можно являться в военкомат и докладывать о том, что он отслужил свои два года, как и положено.
После того как чашечки чайку были выпиты, Стойлохряков намекнул как бы папе, чтобы сынок немножко погулял по окрестностям, дабы они могли спокойно поговорить. Счастливый, готовый закончить дело батянька выпроводил своего пацана из кабинета.
- Ну, - Стойлохряков заулыбался, - с вас, насколько я помню, Павел Игоревич, двадцать штук.
- Ну-у-у, - протянул народный депутат, - какие ж проблемы? - и отсчитал двадцать тысяч деревянных.
- Да нет, - огромная лапа загребла деньги. - Двадцать тысяч за год.
- Как так? - вытаращил глаза Звонарев. - Мы ж договаривались…
- А мы и договаривались, что по двадцать тысяч за год. Дело давнее, вы, видать, запамятовали.
- Поставьте печать в военном билете, и мы поедем!
- Ну куда же вы поедете, - не соглашался Петр Валерьевич, - надо платить за прохождение сыном службы на домашнем диване.
- У нас дела, у нас бизнес.
- Ну-у тем более, - протянул Стойлохряков, - раз бизнес у народного депутата, а это, если мне не изменяет память, не положено…
