- Батя, ты чего?
- Молчи, молчи, сынок, - шептал генерал-лейтенант. - Вот, ну-ка, на тебе иголку с ниткой, попади там в ушко и шить давай. Пуговица оторвалась, бля. Уже кортеж с президентом из аэропорта сюда едет. Давай, время мало! А мне встречать его у входа, а тут - пуговица, понимаешь.
Следом за генерал-лейтенантом вбежала растрепанная толстогрудая женщина в прозрачной сорочке.
- Ваня, я не хотела!
- Уйди отсюда, дура! - воскликнул Ваня. - По-экстремальному ей все время хочется, эмоции через край!
- Прости меня, дуру!
- Вот я и говорю, что ты дура. Смойся с глаз.
По щекам женщины начали литься слезы, она всхлипнула навзрыд и выбежала из комнаты, резко хлопнув дверью. Тем временем сын пришивал пуговицу к отцовскому кителю:
- Сейчас, бать, погоди. Ты не дергайся, ты стой нормально.
- Молчи, ублюдок. Сейчас президент подъедет, ты мне еще замечания делать будешь! Будто я тебя сам через жопу рожал! Недоносок!
- Да ты че, бать, ругаешься-то? Ты не нервничай.
- Молчать. Шей давай!
Снова открылась дверь, и на пороге появилась все та же женщина. Генерал-лейтенант воскликнул:
- Маня, ну что тебе нужно?!
- Ваня, ты меня обидел. Я больше с тобой никогда не буду.
- Да пошла ты!.. - выкрикнул генерал. - Будет она - не будет, кто тебя…
Женщина разразилась рыданиями и снова скрылась.
- Пришил?!! - вскричал Сопляков-старший.
- А то. - Сынок дернул нитку и полюбовался на произведение искусства.
Генерал посмотрел себе на пузо:
- Куда! - воскликнул он. - Куда ты пришил!
- А что такое? - Солдат стоял перед своим папаней, не зная, в чем его вина.
- Эту пуговицу надо внутрь пришивать, а не наружу! Идиот!
Сопляков-старший попробовал снять с себя пиджак, но не тут-то было - заботливый сынуля прихватил с пиджаком еще и рубаху.
- Лезвие мне! - кричал военный чин.
Сразу несколько солдат подошли к нему с перочинными ножами. Он выбрал один и стал аккуратно срезать нитки. Наконец, освободившись от одежи, генерал плюхнулся на стол и, повернувшись к свету, разложил на коленях шитье.
- Маразматики! Куда катимся, а? Истеричные женщины и сопливые молодые люди, не способные пришить даже пуговицу!
- Батя! - завыл Сопляков-младший.
- Молчи, выродок! Если я буду стоять перед президентом в семейных трусах, ты поедешь служить по полной программе туда, где пули свистят.
- Я не хотел, - оправдывался сын.
- А это не важно - хотел ты или нет.
В комнату заглянул Плющев:
- Ну че, готов?
- Да какой, на хрен, готов! - Сопляков сидел на столе в одной майке.
Маня влетела следом за Плющевым с криком:
- Ну куда же ты?
- Ну да, конечно, - тут же согласился генерал и, подхватив под руку Маню, вылетел из комнаты. Снова заглянул он через три минуты весь растрепанный и оборванный. Тем временем Сопляков уже успел нарядиться и выглядел молодцом с полным иконостасом наград по обеим сторонам.
Сопляков-старший глядел на своего кореша и не представлял, что же такое с ним случилось. А в то же время Плющев распустил галстук, согнал одного из солдат и уселся на стул, продолжая тяжело дышать.
- Какая женщина, какая женщина… - вздыхал он.
- Идиот, кортеж уже подъезжает.
- Не называй меня при подчиненных идиотом! - вспылил генерал. - Я получил эти погоны раньше тебя.
- А что толку-то? Так и остался генерал-майором.
В комнату плавно влилась довольная происходящим Маня.
- Дорогие вы мои, - пела она, - ну, теперь вот давайте выйдем к высокому гостю.
- Куда выйдем? Ты посмотри.
Плющев находился в прострации. Он расстегнул китель, и теперь все могли видеть, что рубашка генерала представляла из себя набор лоскутков.
- И ты хочешь, чтобы я в таком виде вышел к президенту?
- Ну что же я могу поделать с собою? - взмолилась Маня.
Сопляков-младший посоветовал перед сексом зачехлять ногти.
- Молчи, пацан! - воскликнул отец. - Разбираешься-то во многом, я смотрю, а пуговицу пришить не можешь.
Плющев подошел к Резинкину:
- Ты, - ткнул в него пальцем, - снимай свою рубашку!
Резинкин огляделся:
- А почему я? Вот тот вам больше подходит, - и ткнул в сидящего напротив него солдата.
- Молчи и делай то, что тебе говорят.
Резинкин снял китель, отдал генералу рубашку. Тот, кряхтя и пыхтя, залез в нее и более-менее привел себя в порядок.
- А че же, - возмущался Витек, - я теперь и президента не увижу?
- Молчать. Молись, чтоб ты после службы маму увидел, а не ушел у меня в дисбат отрабатывать за свой длинный язык. - Плющев поглядел на себя в высокое зеркало и, довольный, повернулся к Соплякову-старшему.
Маня всплеснула руками:
- Красавцы вы мои!
Все трое вышли из комнаты.
Резинкин подошел к окну и стал смотреть вниз, туда, где уже стояло несколько десятков человек, была настелена красная дорожка, девки с хлебом-солью, цветы, - вся фигня.
Маня:
- Мальчики, проходите все в конференц-зал.
Ну, само собой разумеется, срочники все поднялись и вышли из класса. Остался только Резинкин в майке и штанах. Маня сочувственно посмотрела на солдата и хотела было последовать за прибывшими бойцами округа, но Витек неожиданно поманил ее к себе пальцем. Она подошла к окну.
- Скажите, президент вот по этой дорожке пойдет? - Он встал к ней как можно ближе и невзначай обнял за талию.
- Да, - согласилась она.
Витек окинул кабинет - никого.
- Раздевайся, - страстно прошептал он.
Немолодая, но ненасытная женщина, обожающая страсть в экстремальных ситуациях, сморгнула и тут же подчинилась.
Спустя минуту Резинкин, не обращая внимания на вопли привязанной к стулу распорядительницы протокола Мани, выходил из кабинета накрашенный, на высоких каблуках и одетый в белую блузку и коричневую юбку. Чулки натягивать не стал, пошел так - с голыми, волосатыми ногами. Протопав по коридору в туалет, он смочил собственную голову и немножко прилизал височки. Теперь, вкупе с неумело наложенным, но ярким макияжем, он стоял, словно восьмиклассница. Головеночка бритая - а сейчас так модно.
Страсть увидеть президента и обида за то, что с него стянули, можно сказать, последнюю рубаху, взяли верх над всеми остальными чувствами и ощущением того, что он сейчас переходит все моральные границы.
