К вечеру развернули вещмешки, разложили размокший, разбухший в речной воде хлеб, для того чтобы он хоть немного просушился и не успел покрыться плесенью. А сало? Сало нормально, сало - оно и есть сало. Только вот соль вымылась. Но сердобольные бабульки из Сизого кое-кому баночки с соленьями подкинули.
Никаких костров не разводили. Лейтенант обещался, клялся и божился, что им еще выдержать бы два часа вниз по реке и тогда они разведут костры и обогреются. Он с неудовольствием замечал, что несколько человек начали подкашливать.
Кроме этого, еще беспокоился о Валетове, Балчу и о Простакове, который помчался к ним и должен был сообщить о плане лейтенанта. Встретиться они должны были на берегу реки в десяти километрах ниже по течению от точки, где находились.
Мудрецкий прикидывал, что сейчас они по реке вверх поднялись километра на три. Тринадцать километров в воде. Скорость течения, как он установил, кидая соломинки и глядя на часы, километров пять в час, на поворотах - побольше. Ну, значит, еще придется и руками помогать. Как раз километров тринадцать они по воде проплывут. Хорошо, что время-то август - жарко, а осенью вообще бы на фиг все перемерзли.
Как только наступил вечер и комарье принялось за дело, люди начали выражать готовность бросаться в воду и проплыть эти долбаные два часа для того, чтобы потом нормально обогреться.
* * *
Известие, которое принес Простаков, о том, что они в кольце, Валетов с Балчу восприняли без великого энтузиазма, а следующий приказ Мудрецкого заставил Валетова забеспокоиться.
- Я плохо плаваю. И че же, мою голову заметят и возьмут да и выстрелят, и прощай белый свет? Нет, я пожить еще хочу.
- Че ты разнервничался! - Простаков показал глазами на корягу с бревном, с помощью которого они переправляли на этот берег бутыли с самогоном: - Сейчас вдвоем вон за бревно цепляйтесь, оно помассивнее, и вас двоих будет нормально держать, а я вон за ту здоровую корягу зацеплюсь. С бережка ползком в воду и цепляйтесь за коряги, только башку не высовывайте из воды. И потихонечку, потихонечку отплывайте.
Десантура на той стороне построилась в две шеренги. Простаков и остальные наблюдали, как солдаты по два человека начали рассредоточиваться вдоль берега. Напротив них осталась парочка крепких десантников, которые подошли к самой воде и начали друг с другом о чем-то переговариваться, постоянно глядя по сторонам. Затем они выбрали позицию и, отступив от воды чуть выше, залегли за кустами и стали практически незаметными с противоположного берега. Если бы Простаков не знал, где они лежат, то никогда бы сам не вычислил их, будь даже у него бинокль.
Сложность для химиков заключалась в том, что они находятся практически напротив этих солдат, и если начнут спускаться к лежащим в пяти метрах корягам, сползая с обрывчика, то будут замечены. Пришлось снова углубиться в лес и протопать вверх по течению для того, чтобы затем, сплавляясь, зацепить эти бревнышки и, оттолкнув их от берега, потихонечку, потихонечку начать уходить вниз. Все прошло вроде бы неплохо - нашли и местечко, удобное для того, чтобы спуститься к самой воде.
Первым, показывая пример, пошел Простаков. Он ужом вполз в воду, не забыв при этом засунуть кепку за пазуху, и затем только изредка выставлял на поверхность лицо, забирал ртом воздух, а затем снова погружался в толщу воды.
Валетов, наблюдая за действиями охотника, признался Балчу, что не сможет так.
- А ты учись, - мрачно посоветовал Тимур, последовав за Простаковым и стараясь проделывать все точно так же.
Два десантника, залегшие на противоположном берегу, смотрели на реку. Блики от солнца мешали им разглядеть высовывающиеся время от времени из воды и погружающиеся обратно белые лица. Потом как-то само собой от противоположного берега отделилось бревно и поплыло впереди.
Валетов вынырнул в том самом месте, где находилось это здоровое бревнище, и, не увидев его, возмутился - осталась только коряга. Вот Леха, козел! Переиграл все по дороге, теперь им вдвоем с Балчу нужно цепляться за эту коряжку.
Десантники видели, как бревно, которое, казалось бы, достаточно надежно вытащено на берег, ни с того ни с сего начало медленно сносить вниз по реке, и наконец оно отделилось от берега и поплыло. Чего только не бывает на этих быстрых русских речушках… Через некоторое время за бревном ушла и коряга.
И тут до одного из десантников дошло. Он выбежал к берегу, вскидывая автомат, и закричал:
- Кырага, стой, кырага! Стрелять буду!
Тут подбежал второй и начал его одергивать:
- Ты че, сдурел? Ну-ка пошли на место.
- Ты что! Кырага плывет. Там люди…
- Я те покажу люди. Вот придем в казарму.
- Ты что, вон не видишь - люди плывут!
Дав крепкий подзатыльник перепуганному подчиненному, один заставил другого вернуться на место. Но первый не успокаивался, он опять встал со своего места и выкрикнул:
- Кырага, стоять! - И снял автомат с предохранителя.
Десантник с трудом успокоил напарника.
Простаков, потихонечку подгребая одной рукой, слышал все эти вопли и с опаской оборачивался назад. Ему показалось, что на здоровых ветках висят два белых полотенца. А на самом деле это были бледные рожи Валетова и Балчу, которые успели побелеть от ужаса: ведь этот, который про корягу кричал, он ведь и выстрелить мог - кто их знает, чего они тут делают.
Теперь у Простакова не оставалось сомнений, что все это предпринято для того, чтобы найти их взвод и вернуть на место с позором.
«Какой умный лейтенант!» - нахваливал он Мудрецкого, что он предпринял попытку уйти из окружения. Считай, им это удалось, а вот как остальные…
* * *
А остальные часов в двенадцать ночи потихонечку один за другим плыли по реке, не переговариваясь, а в полной тишине, едва ворочая руками. А фуфайки и почти всю еду пришлось оставить отказавшемуся сплавляться вниз майору Холодцу, который, как условились, через час после отплытия взвода развел костер и сидел около него в тепле и с набитым пузом, благо теперь жрачки у него было до конца века.
Простаков развел небольшой костерчик в месте, где они высадились. Его можно было видеть только с реки, а с берега заметить было крайне трудно - таким вещам учить его было не надо. Горело всего несколько веточек, но во мраке ночи этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы пловцы видели свет с воды и один за другим вылезали на берег.
Как выяснилось чуть позже, все были на месте, но пять сапог, причем у двоих это были обе пары, были утоплены. Утопили свои сапоги Забота с Багором, которые тут же получили от деда Петро по мозгам за такое разгильдяйство. Еще один потерял сапог случайно. Зато теперь у Мудрецкого не было дилеммы, кого назначить истопником. Эти двое без сапог в самый раз подходили для этой работы - сидеть и дровишки подкладывать, причем всю ночь, чтобы остальным тепло было.
