- Я, - старший сержант оказался у взводника за спиной.
- Организуй бригаду. Столб надо выкопать и оттащить в сторону. Продолжим пахать.
Лейтенант взял лопату и черенком отбросил провода к соседнему столбу, не забыв посадить рядом с обрывками Бабу Варю, в обязанность которому вменялось предупреждать всех и каждого о том, что провода под напряжением.
Еще через круг сложилась ситуация, когда броня не могла не топтать уже вскопанное, но работы были продолжены, так как копать по копаному намного легче.
Дело шло, но время тоже.
Мудрецкий видел, что взвод его расслабился. Пашет за плугом то один, то другой. То Простаков, с которого уже семь потов сошло, то Резинкин, то еще какой-нибудь дух. Основная масса балдеет.
В три часа дня лейтенант всех построил.
- Берите лопаты и начинайте подчищать хвосты. Напоминаю вам поставленную комбатом задачу: мы должны сделать вокруг парка КСП шириной три метра. Когда все будет перекопано, начинайте боронить. Грабли есть. Агапов - старший контролер.
За плугом как раз шел Резинкин, когда Петрушевский задел второй столб уже с другой стороны. Пятиметровая бетонная дура накренилась в сторону колючки. Снова оборвались провода.
Резинкин метнулся в сторону.
- Куда?! - орал лейтенант.
- Петрусь, глуши! - взревел Кикимор. - Урод, весь забор будешь один восстанавливать!
Ефрейтор протянул еще немного вперед. Очередной потревоженный столбик снова удержался в земле, но навис над ограждением под критическим углом. Земля под ним вздыбилась, угрожая разорваться.
- Никому не подходить! - крикнул Мудрецкий.
Дежуривший по парку лейтенант Парижанский снова выбежал из караулки на шум.
- Химики, вы сегодня белены с утра объелись, что ли? Хотите, чтоб меня под суд отдали? - Коренастый лейтенант раззявился по полной программе. - Мудрецкий, ставь броню на место, пока вы друг друга не передавили, вашу мать.
Петрусь вылез из брони и хотел было по-тихому слинять. Но куда там! Герою дня приготовили прием.
Кикимор ухватил ефрейтора за шиворот.
- Куда пошел? Отдыхать? Иди копай, жопа! Ты чего тут наворочал?
Подоспел Мудрецкий.
- Отставить. Ефрейтор, вы в первый раз за рычагами?
- Я же как лучше хотел. Еще бороздочку бы прошли. Все меньше копать.
На пятачке, рядом со стояночным местом брони номер 84, собрался весь взвод. Никто ничего не говорил. Каждый ощущал, как впухает в ситуацию все больше и больше.
Тут накренившийся столб подумал-подумал, да и упал на заграждение, повалив несколько деревянных столбов с закрепленной на них колючкой.
Парижанский подошел и похлопал Мудрецкого по спине.
- Все. Готовьте мудя к раздаче. Сегодня вечером комбат кастрирует весь взвод.
Мудрецкий разозлился.
- Нечего стоять! - недуром выкрикнул он. Солдаты таким злым своего взводника еще не видели. - Столб к дороге! Колючку восстановить!
Перед ужином Стойлохряков приехал на своем «Ауди-100» проверить, как идут дела.
Лейтенант скомандовал: «Становись!» Но так как люди работали в разных концах парка, собрать всех удалось не сразу.
Фрол, топая рядом с Простаковым, с тревогой слушал беспокойный глубокий бас комбата. Пока слов не разобрать. Но явно подразделение на промывании. Леха успел выспаться в кустах, благо работали по тыльной стороне вплотную с палисадничком, и ничем не выдавал собственного беспокойства.
- Слышь, орет как, - до поворота оставалось несколько метров. - Может, повременим? - советовался Фрол.
- Нечего. Когда всех вместе трахают, то не страшно, а главное, не обидно.
Парочка вяло выплыла из-за угла.
- Бегом! - тут же рыкнул комбат. Уже весь взвод стоял вытянутым в тетиву и впитывал в себя речь подполковника.
Простаков встал сразу после сержанта Батракова, а Фрол пробежал на свое место перед Бабой Варей.
- Химвзвод, вы хотите, чтоб я снова стал майором, да? И поехал в Сибирь?
Резинкин глядел на лейтенанта и понимал, что, начни сейчас доктора Мудрецкому вырезать аппендицит, он ничего не почувствует. «Пиджак» пребывал в трансе. А тачка у комбата ничего. Серебристый металлик. Резина новая. Явно брал в Германии.
- Рядовой!
Витек вздрогнул и посмотрел на комбата.
- Мне в глаза надо смотреть, урод. В общем так, мужики. Вы не обижайтесь, но после ужина снова сюда. Завтра утром я хочу проснуться и увидеть готовую КСП. Если нет, - он повернулся к лейтенанту, - ваш командир отправится воевать. Пришла разнарядка на дивизию. Шутки кончились.
Затраханные и озверевшие химики молча ввалились в столовую, молча пожевали и молча вышли.
Снова в парк. Готова только полоса шириной два метра, да и то не до конца. Распределились, взялись за лопаты.
Мудрецкий сидел в курилке, смолил, повесив голову. Через час стемнеет. Что делать? Стоящие рядом столбы они благополучно посносили.
- Товарищ лейтенант, можно предложение высказать?
Простаков - здоровый, а тихо ходит, даже в сапогах.
- Ну.
- Лошадь надо. Помните, женщина, у которой плуг брали, сказала, что у соседей лошадь есть.
О Маше он помнил. Еще не улеглось волнение в груди.
- Лошадь тебе, Простаков, никто не даст. Потом, как с ней обходиться?
- Баба Варя, рядовой Бабочкин, был конюхом у себя в деревне.
- Или завтра воевать, или чему быть, того не миновать.
- Чего? - Простаков не расслышал.
- Кто хорошо село знает? Колхозные лошади есть?
- А чего там-то не попробовать?
- У частника лошадь ты со двора не выведешь. Она хозяина знает.
- Лошадь не корова, с ней договориться можно, - из-за левого бедра Простакова показался маленький Бабочкин. - Но лучше колхозную, это так. Сахар надо. Или морковку.
- Где я тебе по весне морковку найду? - Мудрецкий поежился, начинало холодать. Почесывая бывший аспирантский лоб, командир молчал. - Сахар свой возьму. Где Резинкин? Пусть заводит. Лошадь, так лошадь.
Когда лейтенант окинул взглядом периметр, он не поверил своим глазам. Работали все. Кто поваленный забор поправляет, кто копает. Кикимор лично граблями управляется. Что случилось? Неужели его солдатам не безразлично, что будет с ним дальше? Поедет он воевать или нет, какая им разница? Или сами боятся попасть в опалу к комбату?
Дежурный разрешил вывести несколько грузовиков, чтобы освещать ход работ. Хорошо. Еще тридцать минут - и без подсветки никуда.
