Штиль затянулся на несколько дней. Новички старались как можно быстрее привыкнуть к местным порядкам и отвратительной кормежке. Последнее не удавалось здесь еще никому.
Фрол изредка рассказывал Бабе Варе, как хорошо кормят в учебке. Бабочкин трепал об этом остальным, не забывая добавлять про кросс в три километра каждое утро и зверей сержантов.
Зарядки по всей строгости тут уж давно не помнили. И без нее хорошо. Работы каждый день только прибавляется, а народу сколько есть, столько и есть.
Глава 7
ПОДСТАВА
В поле одиноко стояла небольшая палатка из толстой черной резины и грелась на жарком майском солнце. Время от времени по идущим внутрь шлангам под купол с помощью компрессора и смесителя, установленных на шасси «ЗИЛ-131», закачивался воздух со слаботоксичным веществом.
Капитан медицинской службы, набросив халат на голое тело, сидел на шатком табурете за столом, поставленным в чистом поле, и перечитывал список военнослужащих.
Комбат Стойлохряков тихо покуривал в сторонке, время от времени поглядывая на деревянные ящики с упакованными в них новыми противогазами.
Рядом со своим добром на раскладном стульчике, подогнув под себя колени, разместился мужик лет сорока в гражданском. Представитель завода-изготовителя нервничал, так как сейчас будут проводиться первые полевые испытания их нового изделия.
В точно назначенное время подъехал «ГАЗ-66». Отдельный взвод РХБЗ начал вяло выгружать конечности.
- В темпе! - гаркнул отец родной, раздражаясь медленными перемещениями тел в пространстве.
Построились. В пятый раз за утро.
Все смотрели на резиновую палатку, находящуюся в сотне метров, на машину, стоящую с запущенным двигателем рядом с ней. Около имущества почему-то никого не наблюдалось.
- Сейчас наденете защиту и противогазы, затем на пятнадцать минут в палатку.
Представитель завода лично дал каждому новенький гондончик из серой резины, с одним сплошным стеклом и без привычной коробки с угольной шихтой.
- Фильтр расположен в районе щек, - бормотал дядя в гражданском каждому.
Простаков переглянулся с Агаповым, и дембель заголосил:
- А это не вредно для здоровья, товарищ подполковник?
- Не вредно, - успокаивал комбат. - В первый раз в палатку, что ли?
- Новые, да? - глядя, как бледный и потный дядя дает каждому его размерчик, Петрусь занервничал. - А доктор зачем? Они же новые?
- Взвод, смирно! Надеваем защиту, заходим в палатку и садимся на травку. Через пятнадцать минут выходим.
- Что там? Слезоточивый газ? - забухтел Кикимор.
Комбат его не слушал.
- Взвод! Химическая атака, тревога и нападение, все вместе! - Пузо подполковника интенсивно заколыхалось.
Внутри палатки горела двенадцативольтовая лампочка. Света хватало на то, чтобы не натыкаться друг на друга. Дышать через новые противогазы легко, и одно большое стекло способствует лучшему обзору. Только жарко. Пот льет, не переставая.
Химвзвод дисциплинированно отсидел положенное и в полном составе спокойно вышел из палатки.
Каждый после того, как снимал защиту, подходил к пьяному доктору, безуспешно скрывавшему блеск косых глаз за полупрозрачными очками. Халат на голом торсе пропитался потом и покрылся пятнами на спине и под мышками.
Врач глянул на щуплого, измочаленного процедурой Валетова, вцепившегося обеими руками во фляжку с драгоценной водой, и вернулся к журналу, где стал заполнять одну за другой колонки, стоящие напротив фамилии военнослужащего.
- Самочувствие?
Валетов заныл:
- Дяденька, напишите чего-нибудь, чтобы я уехал отсюда, а?
- Я напишу, и армия не получит новые противогазы. Да что ты, милый. Даже если тебе плохо, тебе все равно хорошо.
- Тогда на хера вопросы?
- Меня предупреждали, что химики большие оригиналы. Голова болит?
- Попа. Долго на земле пришлось сидеть.
- Пи…уй отсюда! Следующий!
Дождавшись своей очереди, Простаков тихонько подошел к доктору, а тот все писал что-то про ефрейтора Петрушевского. Здоровая туша бросила тень на журнал, солнце перестало светить на бумагу, и глазам стало легче.
Капитан посмотрел вверх.
- Ух, два Ивана, вот так и стой. Самочувствие?
- Чего?
- Самочувствие, спрашиваю.
Леха почесал под левой подмышкой. Кителя на нем не было, стоял он в майке, и доктор видел, как здоровая лапа скребет под клоком черных волос.
- Чего это такое, ваше чувствие?
- Недоразвитие? - Капитан с неподдельным интересом впялился в черные глазищи.
- Обижаете, у меня член до колен.
- Шутишь, рядовой. А вот отрежу тебе половину.
Простаков искренне обиделся.
- Вас, военных, ничем не удивить. А пацаны еще в деревне бегали глядеть на меня, когда я в баню ходил. И не надо говорить, что я не развитый.
Резинкин зевал на солнце и любовался родными просторами.
- Самочувствие?
- Доктор, плохо мне.
- Да?… Что-то не вижу.
Резинкин схватился за голову.
- А так?
- Не катит. Плохо получается. Здоров ты, воин. Головка болит?
- Ага, постоянно хочется, особенно когда подышишь в палатке через противогаз.
- Понимаю. Могу посоветовать от болей в головке следующее: наденьте обтягивающее белье, попытайтесь сменить аромат духов, побрейтесь, сделайте пирсинг, слушая песни двух любящих друг друга девушек, внушите себе, что вы лесбиянка. И нужда в головке отпадет сама.
- Спасибо, доктор, вы так добры ко мне.
- Деточка, я добр ко всем.
- Я чувствую, что поменялся, может быть, мы, как две девушки, встретимся как-нибудь в кустиках?
- Пшел вон, смерд! Следующий!
* * *
- На-а-ррряд! Смирррнооо! - последнее «о» вышло позорно-затяжное. Может, подполковник спишет на небольшой срок службы?
Лейтенант Мудрецкий вовремя не заметил, как за каким-то лешим подошел Стойлохряков - комбат и местный царь. Просто царь.
Нижняя тяжеленная челюсть за массивными свисающими щеками едва уловимо ходила вверх-вниз, раздался рык, и на молоденькие деревца, стоящие за спинами построенных в шеренгу бойцов, налетел майский ветерок. Рядовой Резинкин, торчащий в середине, позволил себе вернуть на место сдвинувшуюся набок кепку. Этот красномордый, огромнопузый, с выпученными глазами мужик обладал природным даром замечать недостатки и недостаточки. Обязательно что-нибудь, да найдет, до кого-нибудь, да докопается.
