– Не, опять-таки не пойдет, – вздохнул старший прапорщик совсем уж грустно. – У АРСа насос не потянет, там все густое, и яма глубокая. Это ж не вода, понимать нужно!
– А мы разбавим! Из той же бочки воды долить, объем будет чуть побольше, зато по времени все равно быстрее выйдет! – Валетов держался за свою идею, как утопающий за соломинку. Поскольку, если идея не пройдет, тонуть предстояло совсем не в чистой и приятной морской воде, а в том, по чему корабли никогда не плавают.
– Угу, угу... И будет на том месте то же болото... Даже хуже – засыпать не успеете, сразу все просядет и раскиснет. И как я на тот год удобрение доставать буду?
– Так если болото, всегда можно гать сделать, – подключил свой таежный опыт Простаков. – Будет слишком жидкое – малость подождем, пока лишняя вода в землю уйдет, а потом сверху веточек побольше накидаем, прямо с листьями. На них уже и будем сыпать.
Вот увидите, товарищ старший прапорщик, – по тому месту пройдете и не заметите. А если еще взять несколько жердей да над ямой настелить, так вообще хорошо будет!
– Ладно, можно попробовать, – подвел Иванов общий итог обсуждения дерьмового вопроса. – Пойду, насчет машины попробую договориться. Но насчет бензина – это вы еще с вашим командиром решить должны. Кто у вас? Васьков, что ли?
– Да вы сразу с нашим взводным, с лейтенантом Мудрецким свяжитесь, он все сам сделает, – уверенно посоветовал Валетов.
Полчаса арестанты потратили на вполне заслуженный после такого мозгового штурма отдых, найдя под мощным бетонным забором подсобки прохладную тень и чистую траву. Впрочем, дремали они вполглаза и успели вскочить еще до того, как старший прапорщик подошел на дистанцию уверенного пинка.
– Значит, так. – Иванов радостно хлопнул Валетова по плечу, от чего тот чуть не прилег обратно под забор. – Начальство идею одобрило, более того – расширило и, соответственно, углубило. Вместе, значит, с ямой. Потому что раз все равно АРС на говно пускать, а потом мыть, то пусть вычистят и все толчки по объекту, а то мало ли, куда московский гость нос сунет. Так что сортиры будут приводиться в образцовый порядок и в кратчайший срок. Вашей команде за рационализацию просили передать благодарность от какого-то генерала, он там как раз у командира был. Вам, значит, как изобретателям приказано все это дело лично обеспечить полностью. Сначала, само собой, мне поможете, а потом маленько покатаетесь. – Старший прапорщик весело подмигнул одним глазом Простакову, а вторым – Резинкину. – Зато весь объект наш будете знать от и до, как мало кто из дембелей наших знает. Их-то, может, и не везде пустят, а вы на всех точках побываете. Срать-то – хе-хе! – все хотят, а канализацию под всем полигоном не протянешь. Так что даже там побываете, куда и президента без сопровождения не пустят. Во развлечение, а?!
...Развлечение затянулось в общей сложности как раз на два дня. После долгих и слезных жалоб штрафников им даже разрешили влезть в химзащиту, причем, учитывая специфику работы, выдали не общевойсковой защитный комплект с бахилами до колен, а костюмы «Л-1», у которых резиновые сапоги плавно переходят в резиновые же штаны, доходящие до самой груди. В самых глубоких местах даже Простакову приходилось работать осторожно, чтобы жижа не перехлестнула через верх. Потому как просто кинуть вниз шланг и ждать, пока все по нему поднимется в бочку, получается далеко не всегда. Особенно если учесть, что начальство во главе с генерал-лейтенантом Лычко потребовало не просто откачать содержимое выгребных ям, но и зачистить стеночки от присохшего продукта деятельности солдатских кишок. Кое-где подобная зачистка не проводилась годами... А если добавить к этому еще и крайне неровное дно некоторых говнохранилищ, то становится совершенно ясно, что без присутствия твердой направляющей руки шланг никак не мог достойно и качественно выполнить свою работу.
Валетова обычно оставляли возле машины – следить за насосом и шлангом. Тоже, между прочим, ответственная работа, но там хотя бы иногда можно было дышать без противогаза. Впрочем, в тех случаях, когда яма была рассчитана на небольшой коллектив, Простакову с его широкими плечами в ней делать было нечего, да и Резинкину приходилось не слишком неудобно. Тогда Валетова обвязывали прочной, но за несколько погружений совершенно потерявшей изначальный цвет веревкой и отправляли на трудовой подвиг.
Никогда не пробовали тяжело работать несколько часов подряд, не снимая резинового костюма? Если нет, то лучше и не начинайте, мой вам добрый совет. Даже не в таких экстремальных условиях. Единственное допустимое занятие в этом образце армейского снаряжения – это стоять по пояс в воде... Чистой, в меру прохладной озерной или речной воде, с удочкой в руках. Стоишь себе на зорьке, глядишь на поплавок, течение осторожно толкается в сапоги – снаружи, конечно же... Благодать!
А вот работать больше часа – ни-ни, и не вздумайте! Осенью или там весной, может быть, еще и ничего, а летом... О, летом в сапогах тоже начинает журчать и хлюпать. И не смейтесь: к тому, что приходилось откачивать нашим арестантам, эта жидкость имеет очень косвенное отношение. Это всего лишь трудовой пот – горячий, липкий, вонючий. Очень вонючий. Если вы за день не привыкли к более крепким запахам.
Впрочем, человек привыкает ко всему. В том числе принюхивается. Когда вечером трудного дня к огромной яме подъехал второй АРС и товарищи по взводу под руководством лейтенанта Мудрецкого принялись отмывать бойцов сортирного фронта – не снимая химзащиты, только не снимая химзащиты! – то и после второго захода люди без средств защиты старались держаться подальше. А сами штрафники – ничего, пережили. Сняли противогазы, сняли защитные костюмы, вылили из сапог все, что там хлюпало.
На гауптвахте караул позеленел и шарахнулся. Вообще-то, если бы у арестантов оставались силы и желание, они могли бы спокойно уйти с «губы»... правда, их сразу же выследили бы, и даже без помощи собак. Слабого и несовершенного человеческого обоняния вполне хватило бы, чтобы найти даже достаточно давний след этой троицы. Но не было ни сил, ни желаний, кроме одного – доползти до койки.
– Ну что, мужики, будем генерала мочить? – мрачно спросил Простаков, выжимая и развешивая для просушки камуфлю. Веревки не потребовалось, достаточно было приложить к стене и подержать пару секунд. С потолка звучно шмякнулся первый таракан, за ним последовали еще трое. Остальные спешно пытались добежать до щелей и оставить навеки эту камеру, так неожиданно превратившуюся в газовую. Удалось не всем. Четыре комара с обреченным воем вошли в штопор и брызнули крошечными кляксами. Только привычные ко всему, выросшие на химикатах и невесть сколько раз мутировавшие шиханские мухи жужжали весело и заинтересованно.
– В сортире, что ли? – вяло поинтересовался Резинкин. – В каком именно, ты присмотрел?
– Нет, хватит сортиров, хватит сортиров! – Валетов коварно подкрался к двери и прилепил носок около смотрового «глазка».
Заорал во все горло:
– На сегодня хватит сортиров!!!
В коридоре затопотали торопливые шаги, потом скрипнула заслонка-волчок на «глазке». Почти сразу же послышался судорожный вздох, сменившийся тихим булькающим стоном. Через секунду на пол мягко рухнуло тело и звонко бряцнул металлом упавший автомат.
