При этом две мысли одновременно вспыхнули в мозгу Карташа:
«Ящик разлетится в щепы» и «Вдруг им вышибет решетку». Сразу представилось, как
рассыпается платина, как по вагону катятся маленькие тускло-серые комки, столь
мало напоминающие классическое сокровище... Однако гребаный ящик выдержал
испытание решеткой, хрустнул, вздрогнул и не развалился. Все ж таки умеют еще
делать для армии.
Решетка тоже устояла.
И наступило затишье. В результате всех этих передряг вагон
слегка накренило – видимо, передняя колесная пара соскочила с рельсов. Кто-то
может сказать: «Ну и плевать, могло быть значительно хуже, еще легко
отделались».
Однако у старлея Карташа на этот счет имелось особое мнение,
и заключалось оно в следующем: отделались ровно тем, чем и должны были
отделаться – по замыслу неких теоретиков. Вот разве что сорвавшийся и
загулявший сам по себе платиновый ящик в планы теоретиков входить никак не мог.
Карташ поднялся с пола, ощущая в голове гудение, какое
бывает наутро после вчерашнего, оглядел теплушку, а в первую очередь посмотрел,
как там Маша. Машка сидела на полу, живая и невредимая... И хохотала. Ясный
хрен: бабья истерика, что ж еще...
Прапорщик же, стоя на широко расставленных ногах и в правой
руке сжимая «Макаров», левой выдирал из бокового кармана камуфляжной куртки
рацию. Солдаты поднимались, подбирали оружие, потирали ушибленные места.
Шмякнулся об пол карманный приемник товарища прапорщика. Невезение электроники
на глазах Карташа усугубил солдатский сапог, со смачным хрустом додавивший
вещицу. Поди, на роду написано не узнать Карташу сегодня про Потудай...
– Ну и что это было, начальник? – подошел,
прихрамывая, Гриневский.
– По-моему, Таксист, нас сейчас будут грабить. Как в
лучших традициях фильмов про ковбоев и почтовые дилижансы, – сказал
Карташ. – Хотя, конечно, я – человек, а значит, могу и ошибаться.
Все еще могло оказаться случайным совпадением. Но Алексею
история виделась так: машинист углядел на путях каких-то людей, тут же дал
предупредительный гудок, а поскольку люди на сигнал не реагировали, гудок
затянулся надолго.
Видимо, некие постановщики сознательно обращали внимание
машиниста на определенное место, чтобы тот был готов к экстренному торможению.
В планы неизвестных тактиков никак не входила серьезная катастрофа – ведь при
слишком резком торможении поезд мог капитально сойти с рельсов, вагоны могли
перевернуться, скатиться по насыпи, а цистерны с горюче-смазочными веществами
при этом еще и имеют обыкновение взрываться. Заложенный заряд разметал рельсы
по пути следования поезда, машинист вовремя затормозил, остановился аккурат
перед поврежденным участкам. Зачем, спрашивается, нужны такие сложности? Да так
для того нужны, чтобы притаившиеся в засаде хлопцы смогли бы из засады
выскочить и быстренько добраться до цели. И крайне сомнительно, что охота
затеяна на иную дичь, что среди вагонов товарного поезда имеется более лакомый
кусок, чем два ящика с платиной...
Глава 3
Там, где течет Потудай
Пятнадцатое сентября 200* года, 15.26.
Похоже, точно так же полагал и старший караула. Сейчас он,
втопив кнопку на рации, сыпал в эфир кодовыми фразами: «Ситуация семнадцать
бис! Повторяю: ситуация семнадцать бис! „Акрил“ просит салют, повторяю, „Акрил“
просит салют!»
– Эй, начальник! – заорал Гриневский. –
Открывай, на хрен! Хочешь, чтоб нас здесь как курей почикали?
На призывы Таксиста прапор внимания не обратил. «И не
обратит, – понял Алексей. – Он-то уверен, что это наши дружки
нагрянули...» Закончив с рацией, прапор уже отдавал распоряжения подчиненным:
– Любая попытка сдвинуть дверь считается нападением!
Огонь открывать без предупреждения, бить на поражение!..
Пока, правда, было тихо. Никто двери не отодвигал,
подозрительных звуков снаружи не доносилось.
Старший караула наверняка знал, как можно изнутри открыть
дверь теплушки, которая вроде бы наглухо заперта снаружи, – ясно, что
такая возможность предусмотрена на всякий пожарный случай (в том числе и на
случай пожара реального). Типа, под дверную щеколду заложен заряд, который
приводится в действие радиосигналом и который снесет запор к чертовой матери,
назрей в том необходимость. Но делать этого прапор, разумеется, не станет –
зачем самим открывать доступ противнику и подставляться под выстрелы? Гораздо разумнее
в создавшемся положении выжидать до последнего момента...
А Гриневский никак не желал мириться с положением:
– Открывай, начальник! Слышь, старшой, швырни хотя бы
ключи от браслетов!..
Карташ подсел к Маше – та уже справилась с истерикой, пришла
в себя.
– Похоже, влипли, – сказал Алексей.
– Похоже, с нами по-другому и не бывает, – она
нервно хохотнула.
– Булавка есть?
– Хочешь наручники снять?
– Попробую.
Если бравые казаки-разбойники в курсе того, на чей караул
нарвались, и, стало быть, врубаются, какой отпор им дадут, то нас заваруха ждет
серьезная.
Или все-таки случайности в этом мире существуют и с составом
действительно приключилась заурядная железнодорожная неприятность?..
– Булавки нет, есть иголка.
– Давай.
Послышалось ему, как шуршит щебень под чьими-то ногами или
показалось?
Впрочем, если и шуршит, то это может быть кто-то из
тепловозной бригады, бегущий вдоль состава. Алексей обернулся, чтобы посмотреть
на реакцию старшего караула...
И в этот самый момент случилось.
Нет, дверь теплушки не отъехала в сторону и не разлетелась в
щепы. Дверь вздрогнула, будто в нее шарахнули тараном, донеслись приглушенные,
похожие на петардные, разрывы, и в обрамлении белого дыма внутрь вагона
ввалился квадратный кусок двери. «Кумулятивные заряды малой мощности, –
отстучало у Карташа в мозгу. – Скорее всего, пластит. И как аккуратненько
сработали, уроды...»
– Огонь!!! – это заорал прапорщик, вскидывая
«Макаров»...
Черт его знает, почему Алексей закрыл глаза за мгновение до
первой вспышки. Не иначе, в очередной раз сработало чутье.
Не раз Карташ пытался уяснить для себя, что есть на самом
деле это пресловутое чутье. Возможности разума ограничены. За считанные
мгновения рассудок не в состоянии адекватно оценить ситуацию, не в состоянии
просчитать огромное количество вариантов и выбрать единственно верный... Но
успевает интуиция. Это потом, задним числом понимаешь, почему вдруг рефлексы
сработали именно так, а не иначе. Вот, например, сейчас. Скрупулезнейше
спланированная, тщательно выверенная операция, о чем нетрудно догадаться по ее
началу, где нападавшая сторона вряд ли испытывает недостаток в техническом
оснащении и явно имеет представление о приеме, который их ожидает в
вагоне, – о приеме, который грозит перерасти в непредсказуемый, затяжной
бой. И как в таком случае действовать нападающей стороне, чтобы самим избежать
потерь и не застрять у вагона до тех пор, пока к обороняющимся не подоспеет
подмога? Газ или шоковые гранаты. Вот такой просчет мог сделать бы разум, будь
у него время. Но времени не было, и разум бездействовал, передоверив работу
интуиции. И этот чертов биокомпьютер справился. Да надо каждый день хвалу
возносить этому дару, совмещающему дарованные природой возможности и память
ушедших предков, холить его и лелеять! Нужно только научиться его включать,
или, вернее сказать, научиться не препятствовать его включению – и нюх вытащит
из любых передряг...
