– Что-о-о? – наконец проронил Владимир и посмотрел на Панина. – Вы что, принимаете меня за идиота?
– Пока нет, – хладнокровно ответил тот.
– Какой еще труп? Какой пистолет? Я должен увидеть все собственными глазами, а не слушать весь этот вздор на правах новостей дня!
– Я понимаю. Пройдемте.
Панин вышел из гостиной и, пройдя по коридору, вошел в комнату, где располагалась спальня Владимира и где стоял любимый свиридовский компьютер.
У дверей стояла мрачная темная фигура вооруженного сотрудника органов, а на полу белела простыня, под которой прорисовывались очертания неподвижного тела.
– Если вы знали Горбункова, то легко опознаете его, – сказал Панин и отдернул белое покрывало. Взору Свиридова открылось желтое восковое лицо такого неестественного мертвого цвета, что у Владимира на секунду закралась совершенно дурацкая, абсурдная мысль, что это и есть восковая фигура, выполненная по примеру тех, что стоят в музее мадам Тюссо. Он машинально протянул руку и коснулся кончиками пальцев холодной кожи, но еще до этого понял: перед ним действительно Горбунков. Как не узнать эти несообразно большие уши, которые Горбунков довольно удачно маскировал длинными волосами, этот длинный нос и детский подбородок, поросший светлым пушком…
Возле затылка волосы слиплись в темный ржавый ком, а на лоб свисала полузасохшая кровавая сосулька, а дальше, перечеркивая лицо, через переносицу и угол рта, шла темная дорожка засохшей крови.
Свиридов покачал головой, и с его губ сорвалось только одно укоризненное восклицание, ставшее народным благодаря культовому фильму, но в этом восклицании не было снисходительной иронии, как в комедии Гайдая, а только темное, горькое сожаление:
– Семен Семеныч…
– Он лежал здесь, – сказал Панин. – Мы обнаружили его три часа назад. И что прикажете думать, гражданин Свиридов?
– А как вы попали сюда? – деревянным голосом спросил Свиридов. – Кто вас вызвал – соседи? А дверь, конечно, была открыта?
– Вы все рассказали за меня, – проговорил Панин. – А теперь я вынужден арестовать вас и обвинить в соучастии в убийстве.
Свиридов засмеялся звонким истерическим смехом и, встав напротив зеркала, поймал в нем свое перекошенное отражение: у него с некоторых пор появилась коллекция кривых зеркал. Вероятно, тяжело видеть собственное прямое отражение в такие минуты.
Панин пожал плечами: этот ненормальный Свиридов опять начал говорить вслух.
Владимир продолжил истерическую тираду, потом неожиданно хрюкнул и без всякого зримого перехода от нечленораздельного звукового шквала к мало-мальски человеческой речи вдруг сказал ясным и совершенно спокойным голосом:
– Ну что ж, весь состав преступления налицо… убийцы затащили жертву к себе домой, застрелили, а потом ушли, оставив труп в квартире, а дверь – открытой. Бдительные жильцы почуяли запах криминала и вызвали апостолов правопорядка, а те устроили законную засаду и взяли убийцу с поличным… Ну что, ваша взяла.
– То есть вы признаете свою вину? – насторожился Панин.
– Конечно, признаю. А виноват я в том, что поставил слишком хлипкую дверь.
– Ну, а отпечатки вашего брата? – Панин подошел к Свиридову вплотную, едва не касаясь его лицом. – Это как объясните?
– Я подумаю, – серьезно сказал Свиридов. – А у вас хорошая подготовка, товарищ подполковник… Я имею в виду «физику».
Панин криво улыбнулся.
– А откуда у вас отпечатки пальцев Ильи? – вдруг спросил Владимир.
– Да брали в свое время у него пальчики, – ответил Панин. – На дознании лет этак пять назад… был у него привод, не помню уж за что. Правда, отпустили.
– А сейчас наверстываете упущенное?
– В некотором роде, – холодно ответил Панин.
Свиридов внимательно посмотрел на подполковника и только было открыл рот, чтобы спросить, а откуда это крупный чин ФСБ так хорошо знает все о каком-то мелком правонарушителе, но передумал и направился к двери.
Он вышел в прихожую и услышал дикий вопль Ильи:
– Я не убивал его, мать вашу! Козлы!
Двое парней в черном вытащили в прихожую отчаянно бьющегося в их руках младшего Свиридова, и один из них легонько ткнул его в основание черепа, отчего Илья перегнулся вперед и непременно упал бы, не держи они его так крепко.
Владимир потемнел лицом и сверкнул сузившимися стальными глазами – внезапно мелькнула шальная мысль, что ведь можно на пару с Фокиным разобраться с незваными гостями… Гостей всего четверо, а это не преграда для него, даже если бы он был один. Впрочем, все это мальчишество, ненужная и опасная бравада, но… Что, если эти люди вовсе не те, за кого себя выдают?
– Простите, – сказал Свиридов, – гражданин подполковник, дело в том, что в наше время случаются самые невероятные эксцессы… Одним словом, вас не затруднит показать ваше служебное удостоверение и разрешение на…
– Понятно, – перебил Панин, – прошу вас, Владимир Антонович.
И он сунул «корочки» прямо в нос Владимиру.
– Благодарю вас, – сказал тот, скользнув взглядом по документу, – по всей видимости, вы в управлении безопасности человек новый и я еще не имею чести вас знать. Но почему в таком случае нами занимается ФСБ, а не банальная прокуратура?
– Разве мы не можем помогать угрозыску?..
Глава 3
Задержанные и арестованные
Свиридовых и отца Велимира привезли в трехэтажное серое здание неподалеку от дома, в котором их так неожиданно задержали. Во время езды – а это было минуты три, не больше – Илья старался не смотреть в лицо старшему брату, словно уже одно нелепое обвинение в убийстве запятнало его несмываемым позором и навеки опустило и обесчестило в глазах Владимира. Фокин же и вовсе задремал, быстро проникнувшись полнейшим равнодушием к грядущим мрачным перспективам.
Конечно, Владимир ни на секунду не мог допустить, что Илья виновен в смерти Горбункова, но о полной непричастности брата к этой запутанной и темной истории говорить было рано – существовали кое-какие основания усомниться в этом.
Прежде всего труп Горбункова был обнаружен в новой свиридовской квартире, о местонахождении которой знали люди, которых можно было буквально пересчитать по пальцам одной руки: Илья, отец Велимир, Морозов. Еще там бывала недавняя подруга Владимира по имени Лена или Таня… Он точно не помнил, потому что всегда отличался в отношениях с женщинами так называемой «рассеянностью». Но она была на новой квартире только два раза, да и то изрядно подшофе. К тому же в данный момент она находилась в Египте с очередным воздыхателем и никак не могла способствовать недругам Свиридова в разыскании его резиденции. Более того, она едва ли помнила, кто такой Владимир Свиридов, а уж тем более где находится его квартира… Нельзя же, в конце концов, требовать от короткой девичьей памяти невозможного. Это все равно как настаивать на вечной верности одному мужчине.
