Казалось, что от вопля Ворона сейчас треснет дом. Шарманщик подвел висевшее в воздухе тело к бочке и отпустил его. Теперь Ворон висел сантиметрах в тридцати над поверхностью жидкости.
– Готово. Можно опускать, – сказал Шарманщик, отходя в сторону.
– Подождите! – Батя поднял руку, и уже начавшие крутить ручку охранники остановились. – Я ему слово напоследок скажу.
– Батя!!! – Ворон медленно вращался вокруг своей оси и старался поджать ноги. – Пощади!
– Молчи и слушай, сука! – резко сказал смотрящий.
Ворон немедленно замолчал. Он еще надеялся на пощаду. Знал, что надеяться не на что, но все равно надеялся.
– Ты, сука, украл у своего, – ровным голосом сказал смотрящий. – Из-за тебя погибли два правильных пацана. Ты пытался свалить свою вину на Колыму, и, если бы его нашли, то честного пацана завалили бы за твои дела. Ты пытался убить меня, твоего пахана. Ты сука, Ворон, и сейчас ты за это ответишь. Не будет тебе пощады – такие, как ты, не достойны жалости. Опускайте, пацаны! Да помедленнее!
Охранники завертели ручку барабана, и тело Ворона стало медленно опускаться.
– Не-е-ет!
Ворон извивался так, что трос ходил ходуном. Он пытался поджать ноги, стараясь оттянуть тот момент, когда подошвы его ботинок коснутся кислоты. Но это было бесполезно. Трос медленно разматывался, и расстояние, отделявшее ноги Ворона от кислоты, неумолимо сокращалось. Вот осталось двадцать сантиметров… Десять… Пять… Крик Ворона перешел в сдавленный хрип.
Лица смотревших на казнь блатных были холодными и беспристрастными. Они знали, что с суками, предавшими своих, иначе поступать нельзя.
Ноги Ворона коснулись кислоты. Секунды две казалось, что ничего не происходит. Кислоте нужно было какое-то время, чтобы разъесть ботинки. А потом Ворон взвыл. В этом вое не было уже ничего человеческого, и звучало это страшно.
Но Батя не дрогнул.
– Не спешите, пацаны! Медленнее.
Охранники замедлили движение ручки барабана. Теперь Ворон опускался примерно на сантиметр за две-три секунды. Вдруг его вой оборвался, и он снова заговорил по-человечески, вернее, не заговорил, а бешено затараторил, выпучив глаза:
– Батя… Добей… Батя, прошу, добей. Я все скажу! Убейте меня!!! Я скажу! Я не один работал!! Скажу! Добейте!!!
Не в силах терпеть жуткую боль, Ворон снова взвыл. Несколько мучительно долгих секунд смотрящий молчал. Потом громко сказал:
– Называй подельника, и тебя опустят быстрее.
Затуманенное сознание Ворона уже почти не воспринимало смысла слов. Он понял только одно: нужно сказать и тогда будет лучше, ему что-то обещали…
– Генерал Коробов! Я работал с Коробовым! Мы вместе все придумали! Вместе работали! Это он хотел стать круче всех, это он все придумал! Он мне помогал! Он!!!
Смотрящий понял все мгновенно. В самом деле: Ворон не мог работать один, без серьезной поддержки. Да и пробалтывался он уже пару раз, что работал не в одиночку, что у него есть серьезные покровители и подельники. И на дороге, когда его связанного пинал, и сейчас, когда его скрутили…
Теперь все ясно. Начальник СКМ решил занять место в криминальной золотодобыче. Ну, а прежде чем его занять, разумеется, место нужно расчистить. Вот этим-то они с Вороном и занимались. Ясно теперь, что это был за милицейский подполковник, который участвовал в налете на хату Колымы, и почему его не нашли. Коробов искал сам себя! Ничего не скажешь, ловко! Ну да ничего, на каждого ловкача найдется свой болт с винтом. Найдется свой и на Коробова, плевать, что он генерал. И до генералов добирались.
– Ба-атя!!
Ворон уже был погружен в кислоту по щиколотку. Около его ног жидкость дымилась. Реакция серной кислоты с органикой аналогична обугливанию. По сути дела, сейчас Ворон медленно горел заживо.
Смотрящий махнул рукой:
– Опускайте побыстрее, я обещал. Но не слишком быстро.
Охранники закрутили быстрее. Нечеловеческая гримаса, застывшая на лице Ворона, искривилась еще сильнее. Он испустил еще один истошный крик, бешено дернулся. Кислота всколыхнулась, из бочки полетели брызги. Ворон кричал непрерывно, монотонно и очень страшно. А когда тело опустилось в бочку до пояса, крик резко оборвался. Тело обмякло и бессильно повисло на тросе.
– Все. Опускайте быстро. Конец котенку, отосрался, – мрачно сказал Шарманщик.
Эти слова стали единственной эпитафией, сказанной на смерть Ворона.
Глава 49
На всем втором этаже четырехэтажного сталинского дома, расположенного в центре Магадана, горел свет только в одном окне. В этом не было ничего удивительного. Квартир на всем этаже было всего четыре, а время уже позднее.
Светлое окно было окном кухни квартиры номер восемь, принадлежавшей генералу милиции, начальнику СКМ Магаданской области Коробову Дмитрию Сергеевичу. И находился сейчас на огромной, роскошно обставленной кухне как раз сам хозяин квартиры. Он был очень занят: и не едой или выпивкой, а делом поважнее. Перед ним на обширном столе стояли японские электронные весы с чувствительностью до десятых долей грамма, а рядом с ними кучей громоздились небольшие мешочки.
В этих мешочках было золото, и Коробов был сейчас занят тщательным взвешиванием драгоценного металла. Он не торопился. Этот процесс доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
Коробов высыпал на весы очередную порцию песка, несколько раз сильно встряхнул мешочек, чтобы в нем не осталось ни крупинки, и дождался, пока черные цифры на табло не перестали меняться. Впрочем, ждать пришлось недолго, японская техника была выше всяких похвал.
– Так… Номер сто двенадцать. Еще двести одиннадцать граммов, – пробормотал себе под нос генерал и аккуратно записал это число в лежавший перед ним блокнот.
Потом он бросил мешочек из-под золота в стоявшее рядом со столом ведро, сам драгоценный метал аккуратно ссыпал в небольшой пакетик из плотного полиэтилена и написал на нем черным маркером: «112». Можно было переходить к следующему мешочку.
Коробов протянул к нему руку, но прикоснуться так и не успел. В этот момент кухонное окно, находившееся напротив стола, обрушилось внутрь и хлынуло на пол блестящим водопадом осколков.
Из темноты в кухню вдвинулся огромный ковш экскаватора. Генерал даже успел рассмотреть комок земли на одном из зубьев. У Коробова была прекрасная реакция, и он успел вскочить из-за стола, прежде чем из ковша экскаватора показалось дуло «АКМа». Очередь настигла его на бегу, когда до двери с кухни оставалось всего три шага. И он все-таки сделал эти три шага, но на каждый шаг приходился сильный толчок в спину. Казалось, что эти толчки даже помогали бежать, тело становилось легким, невесомым, он уже не бежал, а почти летел.
Но почему-то, когда пальцы коснулись ручки двери, повернуть ее он уже не смог. А потом пол подпрыгнул, и Коробов с тупым удивлением увидел перед собой синий плинтус, на котором прямо напротив его глаз было маленькое черное пятнышко. А потом пришла боль.
