Когда отец Василий открыл глаза, то увидел, что они с Чичером не лежат, а именно валяются рядом, где и упали ночью. Под ними был мелкий щебень и прибрежная трава. Солнце уже встало, и вокруг щебетали птицы. Речка журчала и клокотала в камнях совсем рядом. Она была широкой, метров десять или двенадцать. Около плеса, где они сейчас лежали, вода билась в камнях, а дальше ровно и сильно текла сквозь лесной коридор, круто, с водоворотами.
Отец Василий попытался доползти до камня и напиться. Сделать это удалось не с первого раза и то после того, как он приноровился подтягиваться левой рукой, а отталкиваться правой ногой. Было больно, но терпимо.
Громкое фырканье и хруст щебня заставили священника обернуться. Молодой и не очень крупный медведь стоял в нескольких шагах и, покачивая мордой вверх-вниз, принюхивался к незнакомцам. Отец Василий не знал, что в таких случаях следует делать. Вроде лежать, притворившись мертвым, потому что медведи мертвечину не едят. Или это сказки? Священник не стал прикидываться – наоборот, он громко, насколько мог сильно в его состоянии, закричал и стал махать одной рукой. Медведь оскалил свои толстые желтоватые клыки и заворчал. Он все еще пытался подойти к Чичеру, спавшему или лежавшему без сознания, и понюхать его. Ружье висело у Чичера на шее.
Собираясь подняться хотя бы на колени и попытаться бросать в медведя камнями, священник со стоном стал упираться левой рукой в камни и помогать себе ногами. Но в этот момент Чичер все же открыл глаза. Он резко дернулся и замер, глядя на медведя, который возвышался чуть ли не в метре перед ним. Правая рука Чичера медленно стала передвигаться к курку ружья на его шее. Медведь злобно зарычал и несколько раз встал на задние лапы. Было понятно, что он пытается напугать, чтобы эти двое ушли. Грохнул выстрел, и Чичер, перевернувшись, вскочил на колени. Ружье было нацелено прямо медведю в морду. Скорее всего, заряд прошел мимо, да и Чичер понимал, что ранить медведя дробью – верная смерть в их положении, а напугать можно. Медведь отпрыгнул при звуке выстрела с удивительной для его веса скоростью. Он взревел, демонстрируя свою мощную пасть, повел носом, но запах сгоревшего пороха ему не понравился. Или напомнил что-нибудь из его медвежьей жизни. Не спеша и оглядываясь, медведь вперевалочку удалился в заросли.
Чичер с шумом выдохнул и снял с шеи ружейный ремень. Тяжело поднявшись и опираясь на ружье, он двинулся к реке. Упав на колени, пил долго и жадно, периодически опуская в воду лицо целиком и тряся мокрыми волосами.
– Медведь, – прошептал отец Василий.
– Думаю, что больше не придет, – ответил Чичер.
– Нет. Медведь рыбу ловит. Он за рыбой приходил. Только он не всю ее ест, а только внутренности. Ему жир нужен и протеин. Поищи, рыба должна остаться на берегу.
Чичер тяжело поднялся и побрел по берегу вдоль зарослей. Вскоре он стал ковырять что-то ногой, а потом палкой.
– Тухлятина, – крикнул он из кустов, – он ее закапывает.
– Это если сытый, то закапывает про запас, а свежую, когда голодный, ест сразу. Поищи около воды.
Чичер еще немного походил среди камней, потом стал что-то собирать. Принес несколько больших рыбин, которые еще не начали портиться. Вся брюшина у них была выедена. Промыв ее в воде, Чичер целиком насадил на палки и стал запекать. Другой еды у них уже не оставалось. Половину дня они отдыхали, пили и доедали рыбу, что осталась после медведя. После обеда Чичер стал собираться. Отец Василий поднялся, опираясь на его руку.
– Я сам, – сказал он, пытаясь взяться за плечо Чичера поудобнее.
Теперь они шли медленнее, но и меньше уставали. Отец Василий храбрился, всячески пытался показать, что он может идти, хотя чувствовал, что у него сильный жар. Ноги его не держали, глаза застилала пелена. Следующую ночь он мерз, хотя и лежал около большого костра и у него чуть ли не дымились куртка и одеяло.
Наутро Чичер снова взвалил священника на себя. Пытка качанием с ноющей раной на боку продолжалась вечность. Отца Василия снова стали одолевать видения и галлюцинации. Он стал слышать голоса, которые кричали издалека. Где-то даже раздался выстрел. Может, это Чичер пошел охотиться, потому что они не ели уже сутки. Потом отец Василий открыл глаза и из-за плеча Чичера увидел, что, разбрызгивая воду и поскальзываясь на прибрежных камнях, к ним бегут люди.
В нос ударил резкий едкий запах, и сознание вернулось. Отец Василий открыл глаза. Здоровенный Костя Рублев, капитан спецназа, деловито обрабатывал рану на его боку. Молодой парень с автоматом и в камуфляже протянул ему шприц. Рублев подмигнул священнику и сделал укол. Вокруг ходили и разговаривали люди, но отец Василий не видел Чичера.
Увидел он беглеца, когда его самого подняли на самодельные носилки. Чичер стоял, заведя руки за спину. На них поблескивали наручники. Лицо преступника не выражало абсолютно ничего, разве что только усталость. Невероятную, нечеловеческую усталость.
– Подождите, – попросил отец Василий, – поднесите меня к нему.
Чичер не обернулся, когда к нему подошли спецназовцы с носилками. Он смотрел невидящими глазами перед собой.
– Женя, – позвал священник.
Чичер обернулся.
– Женя, я буду молиться за тебя, – снова сказал отец Василий. – Он очень добрый, Женя. Он все понимает и простит тебя, я знаю. И ты знай.
– Я знаю, – кивнул головой Чичер.
Он глубоко вздохнул и, задрав заросший щетиной подбородок, посмотрел в бескрайнее голубое небо с бегущими по нему редкими облаками.
