На этом решении отец Василий и остановился. Настроение сразу поднялось. Оно всегда поднималось у священника, когда он видел перед собой четкий план действий. Это означало, что можно работать в свое удовольствие…
Выстрел прозвучал настолько неожиданно и неуместно, что отец Василий даже не успел испугаться и броситься в сторону. Короткое резкое жужжание закончилось глухим стуком, от которого со старого столба полетела шелуха и щепки. Залаяли собаки, с шумом пронеслась над головой какая-то ночная птица.
Отец Василий с опозданием, но присел на корточки, скрываясь за забором ближайшего дома. «Вот ты и расслабился, – подумал он. – Перестала интуиция работать, не чувствуешь опасности, вот тебя чуть и не подловили. Или случайный выстрел пьяного мужика?»
Священник смотрел в ту сторону, откуда прозвучал выстрел охотничьего ружья. Ясно, что стреляли между домов, со стороны хозяйственных дворов и построек на задах. Метров восемьдесят, определил отец Василий на глаз расстояние. Многовато для дробовика, хотя, судя по звуку пролетевшего мимо головы заряда, это был жакан. В темноте, да из охотничьего ружья, на таком расстоянии попасть в цель очень сложно. Если не случайный выстрел, а прицельный, тогда цели убить священника не было. А какая цель? Напугать, предупредить, чтобы он… Что? Что такого делает отец Василий, чтобы ему вот так красноречиво могли намекнуть? Мафии, которой он перешел бы дорогу, тут нет, как опасный свидетель чего-то он тоже не котируется. Тогда что?
Ответов не было и здесь, у забора, не могло быть. Отец Василий решил, что если разбираться, то сразу по горячим следам. Подобрав полы рясы и не поднимаясь выше забора, он неслышным шагом скользнул назад по переулку. Собаки продолжали заливаться злобным лаем и метаться по соседним дворам. С такой сигнализацией тихо не подберешься, понял отец Василий, но решил все же в полный рост не вставать. Кто его знает, этого ненормального или, наоборот, более чем нормального, только хитрого стрелка? Может, он ждет в темноте с таким же зарядом во втором стволе? Теперь, по крайней мере, священник был готов к неожиданному выстрелу или другому нападению.
Свернув в ближайший переулок, по которому можно было обойти интересующие его дома сзади, отец Василий стал двигаться медленнее и осторожнее. Он прислушивался, мысленно прося собак наконец заткнуться. Из-за этого яростного лая он мог пропустить не только звуки движения человека, но и подъезжающей машины. Вот и нужный задний двор дома, откуда предположительно был сделан выстрел. Отец Василий замер, стал присматриваться и прислушиваться. Пелена облаков скрывала не только серп луны, но и большую часть звездного неба. В такой непроглядной темноте увидеть что-то сложно. Выдать человека может только неосторожное резкое движение или силуэт на каком-нибудь светлом фоне, например побеленной стены хаты. Но здесь, в Сибири, хаты не белили, как на Украине. Это были либо просто срубы, либо срубы, обшитые доской. Древесина за долгие десятилетия, а где и за больший срок, потемнела и сливалась с ночной темнотой, как и деревья, кустарник.
Сидел отец Василий минут двадцать. За это время он так и не заметил признаков человека. Либо тот уже убежал сразу после выстрела, либо спрятался, заметив крадущегося священника. Второе было хуже! Намного хуже. Если там, в темноте двора, среди надворных построек сидел сейчас опытный охотник, то вряд ли он проглядел приближающегося священника. А если и проглядел, то неожиданное появление отца Василия приведет только к одному результату – второму выстрелу. Какой бы опытный охотник там ни сидел, он ведь не хладнокровный убийца. Значит, если и хотел только напугать, теперь сам с перепугу может выстрелить, но уже на поражение.
«Что же я себя накручиваю, – опомнился отец Василий. – Откуда здесь быть киллеру, за что меня убивать? Случайный выстрел, на девяносто девять и девять десятых процента. Один процент на то, что Пашутин или, скорее всего, Гусев под воздействием алкоголя решил отвести душу и пугнуть священника. В любом из этих вариантов стрелявший сейчас уже далеко».
Продолжая на всякий случай низко пригибаться и пользуясь тем, что черная ряса и скуфья на голове помогают ему слиться с очертаниями окружающего, священник пролез под перекладину забора. Он прошел сначала по периметру двора, чтобы убедиться, что там никто не прячется, потом стал обследовать весь двор, разбив его на квадраты. На что отец Василий рассчитывал, он не знал и сам. Следов ног не разглядеть, да и двор хозяевами утоптан до предела. Стреляную гильзу? Но стреляли из охотничьего ружья, он это хорошо различил по звуку. Вряд ли стрелявший стал канителиться и вынимать из ствола стреляный патрон. Скорее всего, он так в стволе и остался. Учуять запах пороха и тем самым определить точку, откуда стреляли? Это ничего бы не дало в определении личности злоумышленника.
То, что отец Василий все же нашел, превзошло все его самые смелые ожидания. Он нашел само ружье. Оно лежало как раз на линии стрельбы, значит, его бросили сразу после выстрела. Из ствола отчетливо пахло сгоревшим порохом. Отец Василий задумался. Ясное дело, что как в боевиках и детективах не получится. И участковый не бросился из постели на улицу выяснять, кто стрелял и почему. В доме, с чьего двора стреляли, жили дед со старухой. Или они были по старости глухи до такой степени, или просто побоялись выходить на звук выстрела. Тем не менее в окнах было по-прежнему темно, не скрипела входная дверь или ступеньки веранды.
В соседнем доме жила относительно молодая пара с маленьким ребенком. Судя по тому, что машины во дворе не было, они могли уехать куда-нибудь. Например, в гости к родственникам в другое село или в райцентр. Из соседних домов, может, и выглядывал кто, но, поругавшись на пьяных дураков, палящих ночью из ружья, наверное, уже улеглись спать. Времени после выстрела прошло уже около тридцати минут. Отцу Василию пришло в голову, что человек, который стрелял в него, хорошо знал, откуда, из чьего двора надо стрелять. Не надо ему было бояться, что выбежит разъяренный хозяин с дрючком в руках и огреет вдоль спины. И не боялся стрелявший, что ружье узнают. Почему? Краденое, вот и весь ответ. Украл, выстрелил и бросил. Все просто.
Отец Василий подхватил ружье и снова пролез под перекладину забора. Хоть что-то выяснить он все-таки хотел, несмотря на всю безнадежность своей затеи.
Когда Белоусов, поинтересовавшись сонным голосом, кто там ломится к нему посреди ночи, узнал голос священника, то отчетливо выругался. Не открыть он не мог, даже если ему этого и очень не хотелось.
– Ну, что вам еще? – недовольно спросил участковый, пропуская священника в освещенный коридор, и осекся, увидев в его руках ружье.
По лицу Белоусова отец Василий понял, что выстрел участковый тоже слышал. Теперь он не знал, что ему ждать от священика и что там на улице могло такого произойти, что сулило бы ему беспокойство и неприятности.
– Вы выстрел слышали? – коротко спросил священник.
– Да, – хмуро ответил участковый и непроизвольно стал оправдываться: – Думал, дурачится кто-нибудь.
– Вы знаете, что в селе стрелять запрещено! Какое дурачество может быть?
