– Кто там с тобой? – грозно спросил Корней.
– Да никого, – почти рассмеялся охотник. – Разве ж на охоту гамузом ходят? Один я. А ты чего напуганный такой? Ты ружье-то отпусти, а то стрельнешь ненароком. Я тебе, чай, не медведь.
– Стой, сказал! – рявкнул Корней, который кажется начал терять терпение.
– Да, стою я, стою. Чего ты расшумелся-то?
– Иди сюда, только медленно. И чтобы ружье твое я видел.
– Вот человек, – снова рассмеялся охотник, – то стоять велит, то идти. Кто ж тебя так напугал-то? Медведь или росомаха?
Отец Василий наконец уткнулся носом в бревенчатую стену. Лицо и руки нещадно чесались от травы и мошкары, которая с восторгом стала облеплять потные открытые участки тела. Здесь, где заросли надежно укрывали от малейшего ветерка, мошки было очень много.
Ориентируясь по голосам и мысленно одобряя, как охотник умно тянет резину, священник решил, что хижину ему лучше обойти справа, а не слева, как он раньше хотел. Рефлексы и навыки работали самостоятельно, намертво впечатавшись в память бывшего спецназовца Миши Шатунова. Выйди он слева от заимки, и Корней неизбежно окажется между ним и Матюшиным. Бандит этим сразу же воспользуется. Глупо было надеяться, что не воспользуется. Отец Василий боком, подняв ружье с взведенным курком стволом вверх, медленно продвигался приставными шагами вдоль бревенчатой стены. Сейчас он очень был благодарен за полиуретановые подошвы своих сапог.
Осторожно выглянув из-за стены, отец Василий увидел, как охотник бесстрашно подходит к Корнею, а тот наставил ружье прямо в живот охотнику. Эта интермедия долгой не будет. Он приложил ружье прикладом к плечу и приготовился выставить ствол из-за стены. В отличие от своих друзей, отец Василий не испытывал иллюзий. В обеих стволах его «вертикалки» были патроны с жаканами.
Разговор на поляне шел уже не совсем в нормальном русле. Чувствовалось, что Корней поверил в то, что Матюшин в лесу один. Поведение бандита стало наглым. Последней фразы, ухмылки или молчаливого движения стволом в сторону Матюшина можно было ждать в любую секунду. Если охотник об этом догадывался и понимал это, то его выдержке стоило поапплодировать. Ни одним мускулом своего лица Матюшин не выдал волнения или страха. Единственное, на что надеялся отец Василий, так это на то, что Корней – не хладнокровный убийца. Не сможет он вот так запросто, глядя своей жертве в глаза, нажать на курок и выпустить два заряда в стоявшего перед ним безоружного человека. Ружье Матюшина по приказу Корнея уже валялось на земле. Причем ближе к Корнею, чем к охотнику.
Отец Василий не ошибся в психологической оценке ситуации. Он понял, что Корней уже принял окончательное решение и приготовился. Бандит криво усмехнулся, даже опустил немного ствол своего ружья. Менее опытный человек на месте священника сейчас бы расслабился. Возможно, даже попытался бы в несколько прыжков преодолеть расстояние в десять метров, что отделяли его от преступника. Или вышел бы с наставленным ружьем и скомандовал поднять руки. Отец Василий на сто процентов был уверен, что поступи он таким образом, обязательно нарвется на пулю или заряд дроби из ружья Корнея. Старый охотник не успеет поднять свое оружие. Значит, второе ружье мгновенно окажется в руках у бандита и снова прозвучат выстрелы, практически в упор.
Корней что-то сказал вполголоса и не спеша, как-то лениво, повернулся спиной к безмятежно улыбающемуся Матюшину. Он сделал буквально один шаг, но тут же резко повернулся к охотнику, одновременно поднимая ружье на уровне лица. Одним хорошо отработанным движением отец Василий сделал короткий шаг вправо, выходя из-за своего укрытия. Ствол его ружья одновременно опустился, и мушка остановилась на уровне плеча Корнея. Священник отец Василий оказался сильнее спецназовца Мишани Шатунова. В последнюю долю секунды ствол чуть сместился вправо от плеча Корнея, и тут же грохнул выстрел.
Если бы священник промахнулся и свинцовый грубообработанный слиток пролетел мимо лица Корнея, то шок был бы невероятный. Жакан пролетел бы с таким жутким визгом, который способен заставить впасть в прострацию от неожиданности любого человека. Но самодельная восемнадцатиграммовая пуля ударила в цевье ружья. Оружие выбило из рук Корнея с такой силой, как будто по нему ударило кузнечным молотом. Расколотое напополам ружье отлетело в сторону; священник видел, как брызнули в разные стороны куски древесины. Он успел даже заметить, что один острый кусок впился бандиту в щеку и по щеке потекла струйка крови.
Не став дожидаться последствий своего выстрела и заметив, что Матюшин юркнул куда-то в сторону, отец Василий рванулся из-за угла к Корнею. Его противник, вопреки ожиданию, не потерял ориентировки и не особенно испугался. Скорее всего, свою роль сыграло чувство отчаяния человека, загнанного в угол. Отец Василий прекрасно знал, какую опасность представляет в такой ситуации человек.
Корней тут же бросился к валявшемуся недалеко от него ружью Матюшина. Священника отделяло от противника всего метров пять-шесть, когда он понял, что тот успеет поднять оружие и выстрелить. Не целясь, отец Василий выпалил из второго ствола, мгновенно сокращая и без того уже небольшое расстояние. Пуля взрыла землю возле самых пальцев Корнея, протянутых к ружью. И тут нервы бандита наконец не выдержали.
Отец Василий отбросил в сторону разряженное оружие. Не столько из-за того, что, заряжая его, он опустит Корнея на расстояние, которое заставит возобновить ненужные гонки по пересеченной местности. Истина причина лежала в том, что отец Василий не хотел проливать крови, если этого можно было избежать.
Корней бросился в сторону реки, споткнулся о валун и, широко размахивая руками, пошел в брод. Отец Василий, заорав громовым голосом «стой», бросился в воду следом. Медведка в этом месте была не очень широка, всего метров пятнадцать. Но быстрое течение и обилие скользких валунов делали переправу не таким уж простым, а главное, быстрым делом.
Отец Василий настиг Корнея примерно на середине реки, где уровень воды доходил до пояса, а местами во впадинах между большими камнями, и до подмышек. Откуда-то снизу – наверное, из сапога – Корней выдернул нож. Это был не тяжелый охотничий нож, а обычная самодельная финка с полированным, как зеркало, лезвием. Пижон, подумал священник; кто же с такими ножичками в тайгу ходит, да еще за голенищем сапога носит? Верное дело ногу до крови растереть.
Руку Корнея с ножом отец Василий умышленно перехватил уже в момент, когда лезвие было готово вонзиться ему в грудь. Бандит от этого мгновенно потерял равновесие и повалился на священника боком, правым плечом вперед. Отец Василий тут же схватил кисть с зажатым в ней ножом обеими руками и рванул, закручивая вниз. Корней вслед за своей рукой погрузился в воду с головой. Священник как тисками сдавливал его руку и продолжал выкручивать, не давая противнику вынырнуть на поверхность и схватить глоток воздуха. Корней вырывался недолго. Кисть разжалась, и нож скользнул на дно. Нащупав под водой подбородок, священник выдернул обмякшее тело Корнея наверх.
На берегу сидел, сморщившись от боли в ноге, Рогов. Он прижимал к себе Олега и что-то быстро ему говорил. На глазах участкового блестели слезы. Матюшин с невозмутимым видом сидел рядом с ними на корточках перед раскрытым кейсом, из которого вывалились деньги.
