– Олежка как? – прохрипел Рогов, сплевывая на ладонь и разглядывая ладонь в поисках крови.
– Цел твой Олежка, – ответил священник, взвалив руку участкового себе на плечо и оттаскивая его от машины. – Только перепугал ты его! Посиди здесь, я сейчас.
– Куда ты? – напрягся Рогов. – Не ходи, рвануть может.
Отец Василий и сам знал, что попади сейчас бензин из разорванного топливного шланга или сместившегося карбюратора под искру проводки, на горячий коллектор или выхлопную трубу, и беды не миновать. Он как раз эту беду и хотел предотвратить. Убедившись, что отцу с сыном ничего не угрожает, отец Василий первым делом подумал о последствиях этой аварии для Рогова лично. Участковый и так был у начальства не в фаворе, а если спалит служебную машину, то дело кончится судом и увольнением из органов с таким позором, которого Афанасий Петрович при его самолюбии может и не пережить.
Пока в ночном воздухе запаха бензина не было, это отца Василия обнадеживало. Он отстегнул кронштейны крепления капота и, отстранившись, откинул его на лобовое стекло. Вверх ударил поток горячего пара. Одну руку священнику все же обожгло. Он снял с головы скуфью и стал махать ею над недрами моторной части, разгоняя пар, свиставший из трещины в радиаторе. Вот и аккумулятор, только гаечные ключи искать некогда. Достаточно отсоединить массовый провод от аккумулятора, это священник знал. Обжигаясь и царапая пальцы, отец Василий ухватился за провод около клеммы и стал крутить его из стороны в сторону и вверх. Поддавался он плохо, но то, что его удалось свернуть, обнадеживало. Стараясь не обращать внимание на горячий пар, отец Василий ухватился за провод двумя руками, стал крутить и тянуть с таким ожесточением, как будто хотел вырвать с корнем сам мотор. Разъем сорвался с клеммы аккумулятора неожиданно. Священник опустил его вниз, чтобы ненароком он не сполз опять к клемме, и устало вытер лицо.
– Все, Рогов, порядок, – крикнул он участковому. – Слышишь?
– Ой, батюшка! – ответила вместо участкового испуганным голосом Дарья. – Он на землю валится! Ой, он не дышит.
– Па-па-а-а! – взорвался ночной лес детским истошным криком, и отец Василий бросился к участковому.
Рогов, который сидел, прислоненный спиной к стволу дерева, безжизненно валился на бок с закрытыми глазами. Отец Василий поддержал тело, пытаясь одновременно нащупать на шее пульс. Пульс был, но как будто затухающий. Священник принялся хлестать участкового по щекам и растирать ему грудь. Остановись, куда ж ты собрался, с ожесточением думал он.
– Воды бы! – крикнул он, понимая, что воды поблизости нет.
– Есть! – ответил ему всхлипывающий голос мальчика. – Там минералка в машине.
Бутылка была холодная. Священник стал плескать водой на лицо и грудь Рогова и продолжал сильно растирать ему грудь. Наконец участковый замычал и пошевельнулся. Обошлось, устало подумал отец Василий, это был всего лишь обморок, вызванный огромной дозой алкоголя и, наверное, сотрясением мозга. Усадив участкового поудобнее, священник вытер мокрой ладонью вспотевшее лицо и обессиленный опустился рядом. Участковый продолжал рядом слабо шевелиться и что-то нечленораздельно говорить.
– Да, Рогов, устроил ты нам веселую ночку, – пробормотал отец Василий, глядя в звездное небо над головой.
– Мутит меня, – наконец произнес Афанасий Петрович первые понятные слова. – Что случилось?
– Сволочь ты, Рогов, – устало, без выражения произнес отец Василий, – чуть ребенка не угробил.
– Голова болит...
* * *
Ближе к вечеру отец Василий навестил Рогова в фельдшерском пункте. Участковый лежал с перевязанной головой и закрытыми глазами. На столике около кровати остывали остатки мясного бульона. Сын Олежка, прикорнувший рядом с отцом на стуле, тут же открыл глаза и слабо улыбнулся священнику.
– Ну, как он? – спросило отец Василий мальчика.
– Ничего, уже лучше. Голова еще болит, но тошноты почти нет. Вон, даже поел немного.
Рогов открыл глаза и слабо поморщился, как будто ему было больно шевелить веками.
– А, спаситель пришел. Как там машина?
– Оттащили ее мужики к твоему дому, пока стоит.
– Сильно я ее изуродовал?
– Не особенно. Бампер погнул, крыло. Фара вдребезги. Радиатор лопнул, а движок вроде цел. Хотя сейчас на глаз не определишь. Ланжероны наверняка погнул.
– Абзац мне теперь по полной программе, – невесело ухмыльнулся участковый. – Разбил по пьяному делу служебную машину – это повод. Теперь уж меня точно уволят и через суд взыщут стоимость.
– Брось ты о машине думать, сам-то как? Как чувствуешь себя?
– Терпимо. Мог бы и домой сам дойти, только наш коновал велит здесь лежать. Магнезию в вену колит. Почему он меня в район-то не отправил? Я спрашивал, а он молчит.
– Рискнул, – пояснил священник. – Сначала хотел; говорил, что без рентгена опасно тебя оставлять, боялся внутренних повреждений. Но потом решил, что ничего страшного. Сотрясение у тебя несильное, ушибы на теле, а так – обошлось.
– Это хорошо, – с удовлетворением согласился участковый. – Если бы в район отвезли, то от начальства точно скрыть бы не удалось.
– Ладно, ты лечись, поправляйся, а я пойду, – сказал отец Василий, – дела у меня. А ты, – он повернулся к мальчику и потрепал его по голове, – ухаживай за отцом, помогай ему быстрее на ноги встать.
Священник вышел из фельдшерского пункта и направился в сторону строительной площадки. Ему было жаль Рогова в предверии неприятностей, которые ему грозили из-за этой дурацкой аварии. С одной стороны, участковый сам был виноват. Но, может, этого урока, особенно то, что он подверг риску жизнь сына, ему будет и достаточно. Сына он очень любил, буквально души в нем не чаял. Пока начальство не знает о случившемся, но может и узнать. Например, приедет кто-нибудь из РУВД...
Решение пришло в голову неожиданно и на душе у священника стало гораздо легче. Так и поступлю, решил он. В конце концов, деньги не такие уж и большие, а судьбу человеку окончательно поломать не дам. Мужик-то Афанасий Петрович неплохой. Отец Василий развернулся и быстрым шагом направился в противоположную от храма сторону, к автохозяйству.
Автохозяйством то, что от него осталось еще с советских времен, называли в селе по привычке. Правда, Прокопенко своей властью муниципального управляющего кое-что привел тут в порядок. Все-таки четыре больших бокса, двор с воротами и административная пристройка. Своего транспорта в селе практически не было. Вечно ремонтируемый трактор ДТ и «Беларусь» с постоянно текущей гидравликой; был и ГАЗ-66, очень удобный из-за своей великолепной проходимости, но двигатель нуждался в капитальном ремонте. В боксах были смотровые ямы, во дворе – большая грузовая эстакада. Наружное освежение двора и свет в боксах восстановили своими силами. Подмарафетили и административную часть. Теперь двором пользовались лишь командировочные водители. Машины можно было на ночь загонять в закрытый двор, мелким ремонтом заняться, условия были. А в административной части была комната для ночевки и столовая.
