– Н-да, все должны быть довольны, это я уже понимать
начал, – честно признался Карташ. Правды ради следует сказать, что и на
зоне, насколько знал Алексей, Пастор запутанные ситуации старался
по-соломоновски разрулить так, чтобы никто из невиновных не был ущемлен. –
И вроде логично все, но как-то все равно… шиза какая-то. Непривычно. На киче
ведь по-другому…
– Да точно так же на киче, начальник! – рявкнул Пастор.
Сосед по кликухе Палец заворочался, прошамкал во сне что-то невнятное, и Пастор
понизил голос: – Только не так заметно, потому что там границы не такие четкие.
Там промзона есть, простор, деревни какие-никакие вокруг, небо над головой,
воздух свежий, там ваш брат свободно входит-выходит… Там ваш брат – враг номер
один. Не прокурор со следаком, которые меня закрыли, а именно ты – потому что у
прокурора работа такая, людей сажать, а ты меня на зоне гнобишь, хотя я лично
тебе ничего плохого не сделал. Помнишь тех оперов, которые мне свиданку не
давали?.. То-то. А здесь мы как на острове. В Питере есть Крестовский остров, а
мы, понимаешь, на другом, на Крестовом острове. Податься некуда, кругом вода,
вот и варимся в одной баланде – и те, кто сидит, и те, кто сторожит. Вместе в
четырех стенах жить приходится. И каждый хочет жить лучше…
– И что, получается?
– Ну, бывают заморочки, конечно. Человек – тварь хоть и
коллективная, но к агрессии склонная, особливо ежели в тех самых постылых
четырех стенах пребывает. Но в основном молодняк беснуется, да первоходки… А
люди умные стараются.
– И все равно. Не тюрьма, а райский уголок прям-таки: вор с
цириком аки волк с агнцем…
– Не райский! – перебил Пастор. – Не райский… Если
хочешь знать, начальник, – здесь чистилище. А уж отсюда каждый
отправляется туда, куда ему уготовано: либо в рай, либо в ад… по делам его
воздается.
Карташ искоса посмотрел на вора – не шутит ли? Ничего
подобного: Пастор был предельно серьезен. «Е-мое, – подумал
Алексей, – да вы, батенька, ко всему прочему, оказывается, еще и философ,
если не сказать сектант…»
Вновь патриотически запиликал мобильник. Философ витиевато
выматерился, вообще выключил телефон и швырнул на шконку Встал, прошелся
туда-сюда, объявил:
– Все, у меня выходной.
– Ну-ну. Значит, воля это рай, а зона – ад? – вернулся
к теме Карташ. Ему и впрямь интересно было. Евангелие от вора – это ж надо ж…
– А вот хер, – ответил Пастор. – Для каждого свой
удел положен. Вот мне, к примеру, на воле тошно. Рожи вокруг сволочные, люди
все суки, законы эти ваши ублюдские… А на киче я свой, понимаешь? Там меня
уважают, там понятия правильные, там свобода. И если б не Юльчонок.. А для
какого-нибудь очкарика-интеллигентика, наоборот, зона – ад кромешный. На зоне
он не выживет, не переломит себя под другие правила – и вымрет, как мамонт в ледниковый
период…
«Эвона как разошелся, – мельком отметил Алексей. –
Сам себя убеждает, что ли? Потому что и образование у него наверняка верхнее, и
поговорить на умные темы хочется – а не с кем… Вот тебе и рай…»
Пастор будто прочитал его мысли: осекся, помрачнел.
– Все, короче. Достало языком чесать. Чего я тебя звал-то,
чего хотел сказать… За что тебя закрыли, не спрашиваю, не мое это дело. И
корешами мы не будем, даже если ты перекрасился. «Вован», он по жизни «вован».
Но. Я тебе все еще должен. Дачка и бабенка были так, авансом. И если тебе не
западло просить вора о помощи, обращайся. Пока ты здесь, помогу. А уж дальше…
Он умолк.
Алексей тоже молчал, размышляя. Связываться с уркой, пусть
трижды честным и благородным, было себе дороже. Урка, он по жизни урка. Симбиоз
симбиозом, однако… Согласишься, а потом он скажет: «Я тебе помог – теперь ты
мне должен». Или еще что-нибудь выдумает. «Не верь, не бойся, не проси», –
золотые слова…
«А вот интересно, как ты тогда под Пармой уцелел? –
невпопад подумал Карташ. – Хотя… Ты ж непьющий, значит, пойло Пугачевское
на тебя не подействовало. И до откидки тебе всего месяц оставался – забился в
какую-нибудь щель, а когда все утихло, выполз и сдался, весь такой белый,
пушистый и кругом невиноватый…»
Блин, но не отказываться же, если предлагают! Тем более, здесь…
— Спасибо, Пастор, – сказал он, взвешивая каждое
слово. – Если я буду нуждаться в помощи, я обращусь к тебе.
– Пока ты сидишь в «Крестах».
– Пока я сижу в «Крестах». И это будет означать, что ты
просто отдаешь мне долг, который сам определил, не больше.
– Правильно. И все. Не смею задерживать, гражданин
начальник.
…Обратно Карташа вел тот же неулыбчивый прапор-юнец, и уже в
родной галере Алексей получил еще одно, совсем уж сюрреалистическое
подтверждение тезиса насчет «всем должно быть хорошо». Возле чьей-то камеры,
упершись рогом в стену, покачивался в дымину бухой сиделец. Ничего вокруг не
видя, не слыша и не замечая. По возрасту и по виду судя – мелкий баклан.
Прапор на мгновенье сбился с шага, засопел шумно, потом
выдохнул сквозь зубы, обращаясь к Алексею:
– Мимо проходи, ну! Ничего интересного… «Ага, ага, –
вяло подумал Алексей. – Ну, наклюкался юноша, ну и что? Значит, кто-то из
цириков раздобыл ему пузырь. Договорились, значит. И не его, цирика, вина, что
контингент не рассчитал свои силы. Хоть не блюет, песни не горланит, безобразие
не нарушает, и на том спасибо. А если сейчас шум поднять – цирику надают по
фуражке. Кому это надо? Никому. Все должны быть довольны, и пусть никто не
сидит обиженный…»
Ему показалось, что он еще не проснулся и продолжает
смотреть сон про реалити-шоу «Отсидка». И они прошли мимо.
Не краем глаза, не чутьем даже, а вообще непонятно как, но
Карташ ощутил за спиной шевеление. Неслышное движение ощутил.
И резко обернулся.
Баклан уже не упирался лбом в стену. Баклан быстрой
танцующей походкой уже приближался к ним сзади, отведя далеко в сторону ручонку
с зажатой в ней заточкой. Он действительно был то ли пьян, то ли укурен, но что
собирается делать сознавал вполне. И до обморока сам боялся.
На миг Карташ замешкался в недоумении. Едва заметив
опасность, он решил почему-то, что атака направлено против него… Ничего
подобного: взгляд вытаращенных от ужаса глаз был направлен на прапора. А
прапор, увалень неуклюжий, только-только начинает поворачиваться…
Ну, справиться с обдолбанным типом труда не составило
никакого, даже неинтересно. Даже бить не понадобилось. Шаг вперед, перехватить
худую граблю с заточкой, быстрая подсечка – и несостоявшийся киллер, как мешок
с картошкой, обваливается на пол. Лег, сучара, и больше не жужжал, лишь лупал
глазенками с расширенными во всю роговицу зрачками и дрожал слюнявыми губами –
в ожидании последнего удара.
– Ты кто такой, выкидыш? – наклонился над ним Карташ,
отфутболив заточку к стене.
– Твою мать! – страшным шепотом заорал прапор, Алексей
испугался, как бы тот прямо сейчас не бухнулся рядом с бакланом в обморок. Поди
объясняй потом, что ты не верблюд, а вовсе даже случайный прохожий. – Это
кто такой?..
