– Поговорим? – спросил он, прислоняясь к оконной раме.
Я заметил, что, даже улыбаясь, он старается не разжимать губ.
– Отчего же нет, – в тон ему ответил я.
– Я хочу получить дневник Парамонова, – без обиняков заявил Кормильцев. – Или записную книжку, или что там вы успели выдернуть из груды вещественных доказательств прежде, чем ваше благочинское управления так удачно… сгорело. – Он покосился на стол, и его явственно передернуло. – Бр-р! Как вы можете этим питаться?
– Вы про колбасу? – догадался Серов. – Чем богаты, тем и рады.
– В нее добавляют столько чеснока, чтобы забить привкус, – пожаловался Упырь. – Я бы не советовал.
– Привкус чего? – с любопытством спросил Невидимка.
– Вам, – строго заметил Кормильцев, – лучше не знать. Кстати, не вижу здесь вашего товарища, хир Шаррона… но, думаю, в его присутствии нет острой необходимости. Так что насчет дневника?
– Записной книжки, – поправил я. – А с какой стати мы должны ее отдать?
– Ну, Валентин Арсентьевич! – Упырь развел руками. – Вы же должны понимать – именно за нею охотятся люди, причинившие вам столько неприятностей. В частности, вот полковник Городницкий очень желал бы ее видеть… хотя именно ему категорически противопоказано владеть столь могучими артефактами. И наш дорогой друг Таурнил…
– Кто? – переспросил Невидимка.
– Хиргортаур, – пояснил Кормильцев. – Он же Таурнил. Настоящее его имя – Явендил ап Гилтен, но мальчик старается об этом не вспоминать. Знаете, молодежь склонна к бунтарству. Кто-то… э-э… лабает на этих ужасных мандолинах с какофонами, а кто-то борется за независимость… Но я отвлекся. Таурнил скорее желает уничтожить дневник, чем воспользоваться им, но от этого не становится меньше его желание заполучить вашу драгоценность. Чем дольше книга находится в ваших руках, тем вероятней, что ее оторвут… с руками.
– Вы забываете, – заметил Серов, – что только книга и обеспечивает нашу безопасность… ото всех, кроме эльфов-психопатов, но считать их серьезной угрозой мне затруднительно.
– Собственно говоря, нет, – поправил его Упырь. – Мне книга не нужна. Мне нужно, чтобы она не попала к… противникам, скажу так. Если она сгорит вместе с этим домом… я буду вполне удовлетворен.
Я украдкой начертал на скатерти черенком вилки все те же сакраментальные знаки, дающие колдовское зрение. Разумеется, ничего не увидел. У вампира нет ауры – даже той серой, сплошь в отпечатках и обрывках чужого сияния, мглы, что окутывала Серова. Начальник службы безопасности кленовского концерна по-прежнему казался черной тенью.
– Тогда почему вы не подожгли дом? – поинтересовался Невидимка.
– Вам это может показаться странным, – равнодушно отозвался вампир, – но благополучие окружающих мне небезразлично. Я, как и вы, не убиваю без нужды. Гораздо проще уговорить вас расстаться с книгой.
– Но вы не ответили, – напомнил я. – Наша безопасность…
– Если я дам вам слово?.. – Вампир вопросительно глянул на меня.
– Вы же можете нарушить любую клятву, господин Кормильцев, – заметил Серов с видом гроссмейстера, которого попытались поймать на «детский мат». – У вас ведь нет души. Думаю, это ценное качество и помогло вам сделать столь выдающуюся карьеру.
Вампир осклабился. Клыки у него оказались куда меньше, чем принято думать – втяжные они у него, что ли?
– Не только, – ответил он. – Я, кроме всего прочего, могу контролировать своих обращенных.
– Мы возвращаемся к тому же, с чего начали, – попытался я перевести беседу в более конструктивное русло. – Вам нужен дневник. Нам нужна безопасность. Объясните хотя бы, ради чего был затеян этот цирк с пермскими террористами и стратегическими материалами? Возможно, тогда нам легче будет вам поверить.
– Хотите объяснений? – Упырь повел тонкой бровью. – Извольте. Мой начальник, хир Гиладрелиэн, уже давно питает стремление выйти в большую политику. К сожалению, несколько факторов работает против него.
– Для начала – происхождение, – кивнул я.
– Не только, – уточнил Кормильцев. – Здесь и прежняя скрытность, и богатство – олигархов нигде не любят, и даже подчеркнутая ассимиляция играет против него. Чтобы привлечь общественное мнение на сторону господина Кленова, и была разработана операция… не имевшая, понятное дела, никакого условного наименования.
– «Ы», – буркнул Серов с усмешкой.
– Прикормив серкелуин, мы рассчитывали затем сдать их полковнику Городницкому непосредственно перед исполнением действительно масштабного теракта, – продолжал вампир. – Публике же предполагалось представить иную версию – что происки террористов, похитивших материалы для создания адской машины, были разоблачены службой безопасности концерна, немедленно связавшейся с инкви… – Упыря передернуло, и он тут же поправился: – со службой госбезопасности. Отнятую долю славы полковнику следовало компенсировать… в денежном выражении.
– Но Парамонов спутал вам карты, – медленно промолвил Серов. – Он раскопал, что концерн явно поддерживает террористов в Перми… и сделал вывод, что Кленов тоже ратует втихаря за великую Биармию.
– Именно. – Упырь довольно кивнул. – Пришлось его уничтожить… но лавина стронулась с места. Городницкий запаниковал, приказав убрать посредника, это насторожило вас…
– Полковник Гром, – сухо заметил Невидимка, – был моим другом.
– Поверьте, – отозвался вампир не менее резко, – я еще помню, что это такое. Уже не понимаю, но еще помню. Дальше – круче. Уцелела ваша злосчастная записная книжка. Теперь я подозреваю, что Городницкий начнет шантажировать меня самим ее существованием. По определенным причинам мои подчиненные не могут сами предотвратить теракт – этим должны заняться инк… гебисты. Если, скажем, полковник не отдаст приказа, пока не получит орудие для шантажа… вы правда хотите, чтобы в центре Москвы полыхнуло изначальное пламя?
Я медленно покачал головой.
– Не хочу, – проговорил я. – Но книжки вы не получите.
– Почему?
Упырь не удивился. Он даже не разгневался. И вот это было странно.
– Потому что врете, – объяснил я. – В глаза. Цинично и нагло. У вас плохо с импровизацией, Илья Борисович. Ваша версия не выдерживает никакой критики.
– Валентин, – негромко произнес Серов из-за моей спины. – Отстрелить ему башку сразу, как полагаете?
Он сделал шаг вперед, и я увидал в его руке пистоль. Над каморой дрожал воздух – верный признак, что пуля заклята… или благословлена.
– Не советую. – Кормильцев поднял взгляд, и я содрогнулся. Вот что на самом деле отличало его от человека – глаза! В зрачках упыря бился, полыхал адский пламень, и меня завораживала дикая пляска огня, подавляя волю, отнимая рассудок. Рука моя сама потянулась к ладанке, но замерла на полпути, скованная неслышным приказом.
